Протоиерей Максим Козлов: Свобода в браке заканчивается после свободного выбора супруга

Наверное, самый сложный этап в жизни молодой пары — это первые 2-3 года. Что мешает взаимной любви и радости в этот период, почему чувства уходят, а семьи распадаются?

Наверное, самый сложный этап в жизни молодой пары — это первые 2-3 года. Что мешает взаимной любви и радости в этот период, почему чувства уходят, а семьи распадаются?

О трудностях и радостях жизни молодой семьи рассказывает протоиерей Максим Козлов, настоятель храма преподобного Серафима Саровского при Экспоцентре, профессор Московской духовной академии.

- Отец Максим, Вы долгое время были настоятелем Татьянинского храма при МГУ, где в числе прихожан всегда было много студентов, молодых людей, и имели возможность наблюдать, как они знакомятся, влюбляются, женятся и обзаводятся детьми, общаться с ними в радостные и сложные моменты. Что, на Ваш взгляд, самое трудное в жизни молодой семьи? Почему сильные чувства нередко через несколько лет перерастают в глухое раздражение и постоянное недовольство друг другом, и эта трещина со временем приводит к распаду семьи?

- Я сразу хотел бы сделать небольшую оговорку. Мы живем в такое время, когда сильные чувства, сильная влюбленность — отнюдь не единственное основание для брака. Вообще говоря, идея романтической влюбленности как базы для создания семьи имеет весьма недолгую историю в масштабах всей истории человечества. Такое сознание стало формироваться приблизительно в Новое время, а более-менее распространенным принципом для создания семьи становится никак не раньше конца XIX – начала XX века.

Это важно осознавать, чтобы не абсолютизировать романтическую любовь как некую норму, обязательное условие для заключения брака. Тем не менее, эта норма досталась нам от советского времени. Но сейчас на первый план все же выходят другие факторы: социальные, национальные, культурные. Мы живем в условиях капитализма, и давайте назовем вещи своими именами: при всей взаимной симпатии и влечении сына олигарха и дочки гастарбайтера из глубокой провинции шансов на то, что из их симпатии вырастет семья, не так уж много.

Чаще заключают брак с людьми из близкой среды, будь то культурная среда или национальная. Кстати, и религиозная также — по мере роста религиозного фактора в жизни наших соотечественников. Другими словами, в наше время непросто представить себе брак сознательно верующих мусульманки и христианина, при том, что они могут действительно очень сильно увлечься друг другом, пережить влюбленность. Но как дойдет до создания семьи, религиозные разногласия будут серьезным препятствием. Я хочу этим сказать, что чувства как основание семьи в наше время не являются превалирующим мотивом; скорее, сходятся другие факторы (мировоззрение, образование, социальный статус, культурные установки), а любовь является лишь дополнением. Но допустим, мы рассматриваем тот вариант брака, при котором людей соединили чувства, сильная влюбленность. Почему потом часто бывает не очень хорошо, и семьи распадаются?

Во-первых, на мой взгляд, потому что в большинстве случаев в отношениях современной пары отсутствует «инкубационный период». Как священник я советую молодым людям — если, конечно, они сами спрашивают совета — какое-то время воспринимать друг друга как жениха и невесту, то есть как людей, имеющих нравственные обязательства по отношению друг ко другу. С другими не гулять, на других не смотреть, лайки в фейсбуке на двусмысленные фотографии других не ставить. Поживите так полгода или год, как влюбленные, но — что важно — без подпорок физической близости, узнавая друг друга. Это ни в коем смысле не стоит понимать так, что Церковь залезает к молодым людям в постель. Дело в другом. Сейчас физическая близость при взаимной симпатии людей наступает так рано («Почему бы и нет? Мы же любим друг друга») и дает такой сильный вброс гормонов в мозг, что он немного отключается. И человек рядом со мной воспринимается сквозь призму того счастья, наслаждения, удовольствия, которое я вместе с ним получаю. А остальное в этот момент уходит на второй план. Да, я вижу, что в быту он ведет себя странно, может опоздать, может не встретить, забывает про дни рождения, нетактично общается со своими родителями. Ну и ладно, какое мне дело до их конфликта — мне же так с ним (с ней) хорошо!

И когда этот период заканчивается — а эйфория не может длиться вечно — реальность только тут начинает обнаруживаться. Дурной характер, плохие привычки, совершенно противоположные взгляды на важные жизненные вопросы. И тут начинаются конфликты. А уже наступила беременность, или родился ребенок… Рождение детей — тоже кризисный момент? Да, очень часто восторг проходит именно с появлением детей. Это связано со спецификой сегодняшнего цивилизационного момента.

Как ни крути, даже при нынешних экономических кризисах и санкционных проблемах, мы живем неизмеримо легче, в том числе в нашем детстве, чем подавляющая часть человечества на протяжении большей части его истории.

Как человек, по возрасту вкусивший разные эпохи, могу сказать, что само по себе изобретение автоматической стиральной и посудомоечной машин, памперсов изменило жизнь кардинально. Молодым людям уже непонятно, что такое ежедневная ручная стирка марлевых подгузников и пеленок. И таких вещей в нашем быту множество: заказ еды на дом, уборка дома с помощью приглашенных уборщиц, водяной пылесос вместо тряпки и швабры. В этом отношении дети часто растут, не имея никакого опыта преодоления трудностей, кроме элементарных подростковых ситуаций.

А в молодой семье трудности все же начинаются, потому что каковы бы ни были технологии, ребенок может в первый год почти не спать, болеть. Начинаются определенного рода испытания, к которым можно оказаться неготовыми и из-за этого раздражаться, срывать гнев друг на друге. Это отчасти личностная, а отчасти социальная проблема, потому что при нынешней легкости жизни у молодых людей нет или почти нет опыта определенного стеснения себя ради другого человека, при том, что комфорт собственного существования является приоритетом в нашем обществе потребления. И если пока детей нет, можно себя ничем особо и не стеснять, то ради ребенка нужно что-то делать.

Но оказывается, что нет у человека этого навыка, когда другой, а не я становится важнее. А в семье это действительно важно. Есть и еще один очень существенный момент, связанный с тем, о чем я говорил выше: не пройдя период воздержания до брака, люди часто не имеют опыта жизни друг с другом без регулярных интимных отношений. И когда оказывается, что на поздних месяцах беременности или после рождения ребенка женщине не до интимной близости, то начинаются — банально, почти пошло — массовые кризисы именно на этой почве. Сначала всякого рода оправдания себя («она стала дурно выглядеть», «она уставшая и злая», «она все время занимается ребенком») — а дальше банальные измены, много раз описанные в художественной и психологической литературе.

Сейчас в глянцевых СМИ популярен девиз: «В отношениях никто никому ничего не должен». Это одна крайность. С другой стороны, Церковь говорит о жертвенности — но всегда ли она полезна? Ведь жертвенность одного может привести к паразитизму другого и нарушению баланса «брать-давать» в отношениях. Где  выход? Евангелие говорит не столько непременно о жертвенности, сколько о любви. То есть предполагает, что в идеале семья — это не общественный договор или не в первую очередь общественный договор. В социальной сфере задача государства — ограждать права и налагать обязанности, и общественный договор формирует границы этих прав и обязанностей — по отношению к работе, к социуму, к самому государству в разных его проявлениях. Семья принципиально построена на том, что этих границ нет. Христианство исходит из того, что «двое будут одна плоть», то есть создают такого рода союз, где нет разделения на «мое» и «твое». Имеется в виду конечное разделение, не в смысле зубных щеток и права на свободное время.

Отсутствие конечного разделения подразумевает, что не существует моей окончательной автономии от членов моей семьи.

Моя свобода состоит в том, чтобы свободно выбрать человека, с которым я вступлю в брак, а дальше она, в общем, оканчивается. Дальше я принимаю на себя определенного рода обязательства по отношению к нему. Это трудно, но парадоксальным образом только это дает счастье. Спросите любого человека: чего он хочет? Каждый человек хочет счастья, даже если говорит, что ему все равно. И каждый сам по себе знает, что счастье — это не тогда, когда ты благополучен, а когда тебя любят. А это невозможно без принятия тебя другим человеком. Не рискует ли при этом человек раствориться в другом? А дальше уже нужно подключать семейную психологию, житейскую мудрость, чтобы выработать тактику поведения. Конечно, вести себя так, чтобы лечь ковриком перед другим и исчезнуть — это не значит сохранить любовь другого человека. Как раз тот, кто любит, тот и требует. Но требовать нужно не потому, что «я право имею, а ты тварь дрожащая», а потому, что я хочу сохранить правильность наших отношений. Чтобы не только у меня, но и у тебя не ушло чувство ценности наших отношений, я не хочу, чтобы ты меня использовал, манипулировал мною.

Что Вы думаете по поводу идеи главенства мужчины в семье? Сейчас этот принцип выглядит несколько странно и непонятно, потому что и у мужчин, и у женщин примерно одинаковый уровень интеллекта, образования, дохода и т.д. Жизнеспособна ли, на Ваш взгляд, так называемая партнерская модель семьи? Конечно, жизненные ситуации и модели семьи бывают разные, и на каждое правило найдется исключение. Слова апостола Павла о том, что «муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви» важно понимать именно в этой целостности, с этой второй частью: «как Христос — глава Церкви».

Что это означает? То, что муж — это тот, кто берет на себя главную меру ответственности. Пусть мне говорят что угодно, но я не поверю, что есть женщина, которой плохо от того, что рядом с ней человек, на которого она может положиться и который способен решать их проблемы. Который не скажет: «Реши сама, а я занят своими делами на диване». При этом тактика в этих отношениях может быть очень разной. Это не значит, что муж непременно должен хорошо зарабатывать или уметь забивать гвозди (хотя очевидно, что лучше уметь делать какие-то бытовые вещи).

Я имел счастье видеть семью великого русского философа Алексея Федоровича Лосева и его супруги Азы Алибековны Тахо-Годи, заведующей кафедрой классической филологии Московского университета на протяжении многих лет. Все бытовые вопросы в их жизни решала Аза Алибековна, которая уберегала своего мужа, великого русского философа, от соприкосновения с бытовой действительностью. Но это не значит, что он не был главой их семьи. Просто для них это главенство было в другом: в величии его мысли, в глубине его гения. Главенство может выражаться и в этом. Но, конечно, это главенство не должно осуществляться в духе армейского командования и тем более превращаться в самодурство: мужчина приказал — все должны исполнять.  Ясно, что семья от взвода отличается. Значит ли это, что мужчина без ярко выраженных лидерских качеств или творческой одаренности не может быть главой семьи? Вовсе нет.

Возьмем всем понятную ситуацию: если снять продолжение фильма «Служебный роман», то, наверное, трудно представить, как Новосельцев становится директором, обходит жену по карьерной лестнице, и дома все ходят по струнке под его вдруг окрепшим и набравшим мужскую силу голосом. Но ведь его главенство может выражаться в верности, преданности, заботе о своей семье. И это тоже осуществление в жизни евангельского принципа.

Может ли брак быть счастливым без общих интересов, на Ваш взгляд? К примеру, пару объединяет только наличие детей… Счастливым — вряд ли. Но что значит «объединяют только дети»? Если это звучит так грустно, что мы не разбегаемся, только чтобы не нанести психотравму детям, то по сути дела это и не семья, а род общественного договора, когда люди договорились о том, что в силу определенного рода внешних обстоятельств они берут на себя такие обязательства. С чем это связано? Назовем вещи своими именами: с определенными материальными ограничениями (негде жить, трудно разменять квартиру и так далее). Это, по сути дела, проявление слабости: люди признают, что проиграли и соглашаются доигрывать. Но бывает и так, что люди решают остаться вместе ради детей, и поскольку они живые люди, не роботы, Господь на этой, казалось бы, выжженной почве дает вырасти чему-то большему. Бывает, заболевает ребенок, что подразумевает многомесячную регулярную заботу о нем со стороны папы и мамы — и в процессе этой заботы между ними может вырасти что-то новое. Бывают и другие обстоятельства.

Поэтому даже если люди говорят, что они сохраняют семью только из-за детей, пусть лучше будет так — ведь жизнь-то не кончилась, есть надежда, что все изменится к лучшему. Хотя, конечно, гарантий нет, и может не получиться.

Нередко проблемой в браке становится разница в эмоциональных потребностях. Жена чувствует, что муж ее любит, заботится о ней и детях, и вообще он хороший человек, но эмоционально он как бы отсутствует в отношениях, не откликаясь на важные для нее чувства, переживания, мысли. От этого возникает одиночество и отчуждение друг от друга… Почему эта ситуация возникает, и разрешима ли она? Да, такое бывает, и нередко. Так бывает, когда жена — человек тонкой эмоциональной конституции, для нее важнее всего не подарки и путешествия, а взаимная открытость, готовность в разговоре разделить ее эмоции и чувства. А муж может быть к этому не готов. По разным причинам, необязательно потому, что ему нужно что-то утаивать (хотя бывает и так), а потому что он сегодня устал, ему хочется побыть одному или побыть с ней, но при этом не включаться в эмоционально напряженные разговоры.

Что можно посоветовать? Мужчине в таких случаях я обычно говорю: хочешь – не хочешь, а без того, чтобы открыто с ней периодически общаться, ничего не получится. Надо разговаривать, просто обязан разговаривать. Будешь говорить — есть надежда, что все как-то восстановится. Будешь только дарить подарки, приятно улыбаться и заниматься внешними попечениями — кончиться может очень печально. Потому что не надо недооценивать значимость этого: человеку внутренне тонкому и естественно ожидающему от другого достаточной меры открытости — причем даже необязательно внимания к себе — без этого жить невозможно. Женщинам в такой ситуации стараюсь сказать: да, конечно, желание твое оправданно, но только надо не превратить его в «стояние с ножом у горла». Ну, действительно, он реже к этому способен. Надо дождаться или умно подвести к ситуации, моменту, настроению, когда он к этой открытости будет готов. Он не такой, как ты, он не может, придя с работы, за ужином вдруг переключиться — и на такой высокой эмоциональной ноте проводить пять вечеров в неделю. Имей терпение. И, со своей стороны, не жди инициативы только от него, а создавай условия для этого — если будешь лишь требовать, только усугубишь ситуацию.

Ревность в семье сейчас тоже несколько табуированное чувство. Если ты ревнуешь, значит, у тебя комплексы и инфантильность. Всегда ли ревность — недолжное чувство, или в каких-то ситуациях оно может быть оправданным? Ревность ревности рознь. Если жена видит, что муж напропалую флиртует с коллегами — и это ясно из его активной жизни в социальных сетях и по другим признакам, и при этом она не бревно, то как она может к этому относиться спокойно? Опять же, если это семья, а не временный союз половых партнеров, то резонно ожидать от того, кто рядом с тобой, что он не пялится на чужие вторичные половые признаки. И другое дело, когда круг людей, друзей, коллег вокруг семьи, уже исключая недолжные отношения, противопоставляется семье. Ведь ревновать можно не только в половом смысле, ревновать можно к работе, к увлечениям, к занятиям, к другому наполнению жизни. Это происходит как раз тогда, когда этой открытости, о которой мы говорили, в должной мере нет. И тут стоило бы об этом позаботиться.

Нет, конечно, бывает ревность неадекватная, когда, как описывает Клайв Стейплз Льюис в своем прекрасном трактате о любви, любовь и семья понимаются как захват человека полностью себе. И всякая попытка его автономного существования воспринимается в штыки или жестко подавляется — у женщин чаще истерикой, скандалом, нервозностью, у мужчин — чаще диктатом. Тот же Льюис в «Письмах баламута» говорит, что если это любовь, то бесовская, которая подразумевает, что любить — значит съесть.

Тема родительства в наши дни тоже связана с многочисленными ожиданиями и очень высокими требованиями к самому себе: социокультурные установки таковы, что от пап и мам ожидается невероятно кипучая деятельность по воспитанию и развитию своего ребенка. Получается, что родительство — только для зрелых, разносторонне развитых личностей. Или все же достаточно просто любить своего ребенка и делиться с ним своим теплом? Да, иной раз я вижу в молодых людях гиперответственность по отношению к детям: это и всякого рода курсы сознательного рождения, домашних родов, родов в воду и тому подобное, и бесконечное стремление детей развивать.

Почему это может быть нехорошо? Во-первых, не все дети, на мой взгляд, должны быть очень умными — но это отдельная тема, связанная с нынешним культом высшего образования, ведущим к его деградации. Я совершенно убежден, что главное, благодаря чему ребенок развивается, — это нормальная атмосфера в семье, где папа с мамой друг друга любят и принимают. Ну не всем быть Песталоцци и Макаренко и даже совсем не обязательно читать Песталоцци и Макаренко (или, к примеру, Гиппенрейтер), чтобы хорошо воспитывать детей. Мне кажется, что эти детские занятия и курсы создают у родителей иллюзию того, что «другие научат лучше, чем мы». То есть, тем, что я вожу ребенка в такую-то группу, тут его социализирую, там развиваю его интеллект и мелкую моторику, я ответственно выполняю свой родительский долг. Я не утверждаю, что это вовсе не нужно. Но если из-за дополнительных кружков и занятий дети почти не проводят времени с папой и мамой, если им некогда поговорить, погулять, сказку вечером почитать, то это значит, что родители посредством развивающих кружков просто упрощают себе жизнь. Опять же, это не значит, что есть такое обязательное задание — каждый вечер читать сказку, после чего задавать ребенку вопросы, на которые он должен будет ответить, показав «усвоение материала». Вовсе нет.

Просто для ребенка быть вместе с родителями — это хорошо. Поэтому пусть он лучше побольше будет с вами. И тогда его осознание семьи как чего-то хорошего, ценного будет закладываться с младенческого возраста. Ведь чего мы хотим своим детям? Тоже счастья. И тоже не мыслим счастья без хорошей семьи. А ребенок благодаря жизни в любящей атмосфере будет понимать, что семья — это нечто хорошее само по себе, а не то, что придется терпеть всю жизнь как каторгу. В нашей культуре любовь к детям — это святое, и в то же время детоцентризм как установка серьезно критикуется семейными психологами.

Что Вы об этом думаете? Детоцентризм действительно сейчас распространен, главным образом, в среде образованных горожан. Очень часто из ребенка делают культ, и вся жизнь вращается вокруг него.

Но хорошо ли ребенку от того, что из него делают культ? Не уверен. Если мы возьмем традиционную иерархическую модель семьи, то увидим, что если и мужу не надо перекладывать чрезмерную меру ответственности на жену, то переворачивать пирамиду семейных отношений так, чтобы самый маленький становился самым главным — это тем более противоестественно.

Ребенок тогда и вырастает полноценным человеком, когда изначально правильным образом встраивается в иерархию отношений в семье: «старший» – «младший», «принимающий решение» – «помогающий его осуществлять». А положить жизнь на алтарь воспитания ребенка — это не только своей жизни навредить, но и его. Есть точка зрения, что наличие нескольких детей в семье способствует более гармоничному воспитанию… На мой взгляд, нет прямой параллели. Конечно, одному трудно. Один ребенок естественно стремится к тому, чтобы стать центром вселенной. Он не имеет устойчивого опыта долгой совместной жизни с другими, ощущения, что я не единственный. Все-таки детский сад и школа этого не дает, это эпизодический опыт. А дальше — никаких гарантий. Многодетность ничего не гарантирует: ни счастья, ни того, что дети непременно вырастут хорошими, и у них все сложится хорошо.

То есть, многодетность — это само по себе добро, но только если люди не воспринимают ее как индульгенцию: «За то, что мы родили нескольких детей, у нас все должно устроиться». Причем это может лежать как в плоскости социальной: «Мы многодетные, государство нам теперь везде должно!» (и вообще все должны), так и в религиозной: «Бог сказал, что жена спасется чадородием, и вот, мы наплодились в количестве пяти-шести человек, почему же нам теперь плохо? Почему дети не рады, что нас пятеро-шестеро?» А потому что вы ничего не сделали для этого. Само по себе наплодиться — дело нехитрое. Мы часто воспринимаем христианский разговор о браке как морализирование на тему долженствований, слышим цитируемые грозным голосом апостольские послания: «Жена да убоится своего мужа…», «Друг друга бремена носите…». Или связываем церковный взгляд на семью с табу на какие-то темы, с ханжеским взглядом на отношения мужчины и женщины.

Есть ли в христианском браке какая-то радость? Вы знаете, в конце венчания священник обычно говорит какое-то напутствие молодой паре. К примеру, так: «Смотрите, сейчас вы стоите рядом друг с другом, такие счастливые, вам так хорошо, действительно как первым людям в раю, как Адаму и Еве. И никогда не верьте тем, кто будет вам говорить, что это неизбежно кончится. От жизненного ли опыта, от житейской ли мудрости, от многочисленных ли примеров — не верьте. Самим себе не верьте, когда возникнет ощущение, что это никогда не вернется. Собственно, венчание, как любое таинство, дает человеку больше, чем сам человек может получить. Любое таинство (крещение, исповедь, причастие, венчание) — это такого рода дар от Бога, который просто своей «хорошестью» невозможно заслужить. В венчании дается шанс, возможность сохранить взаимную любовь на всю жизнь и продолжить ее в вечность. Христианская семья — это семья, которая, по замыслу, не только здесь не расстанется, не только мы с любимым человеком доживем до старости, но и тогда, когда мы встретимся опять, нам будет хотеться быть вместе — и это то, в чем для нас, среди прочего, будет состоять рай. Мы там будем вместе, но не просто в разных углах, чтобы не общаться — отмучились за жизнь, бремена поносили и хватит — а по-настоящему вместе. В этом и состоит смысл христианского брака: дорогие, то, что в вас есть сейчас — это не вброс гормонов и не какое-то психосоматическое состояние, которое можно потом попытаться пережить с другим в качестве суррогата еще и еще раз. Это то, что вы можете вырастить в своей земной жизни и протянуть в вечность. И это стоит того, чтобы иногда и бремена поносить, и потерпеть». А есть ли в современном мире примеры такой любви? Если вокруг меня их нет, то где я могу их увидеть? Я мог бы привести разные примеры, но они все равно будут книжными.

Видеть надо вокруг себя. На самом деле, я не верю, чтобы вокруг вас — необязательно в непосредственной близости — не было бы людей, которые после 10-20-30 лет брака друг с другом счастливы. Присмотритесь к этим людям, почему у них так? Даже если они в каком-то другом отношении не ваш идеал. Но если они при всех своих других недостатках через 20 лет брака счастливы, то значит, что-то они знают. Учитесь у них. Если осмыслять человеческую жизнь в свете христианской веры, то получается, что все наши трудности и проблемы, в том числе в семейной жизни, — это следствие несовершенства нашей природы, искаженной первородным грехом. Отсюда и все трения, и конфликты, и гордость, и недостаток любви.

А каким был первозданный, райский образ семьи — Адама и Евы, в чем его смысл? Мы очень мало можем сказать о состоянии первых людей до грехопадения. По сути дела, мы знаем о нем только то, что кратко нам доносят первые главы книги Бытия. И это очень немного. Но из этого можно понять вот что: это была такая жизнь, когда не было преград между мужчиной и женщиной и между ними и Богом. Собственно, в чем специфика христианской семьи? Она подразумевает, что в ней не две стороны, а три: не только муж и жена, а муж, жена и Бог (сейчас не говорим о детях). И что им втроем хорошо. Это ни в коем смысле не стоит понимать так, что Церковь стремится досконально регламентировать и контролировать жизнь мужа и жены. На уровне каких-то искажений, к сожалению, может, кто-то и встречал это в отдельных текстах или поведении отдельных священников. Но это не так. Церковь принципиальным образом говорит о другом: чтобы вам было хорошо по-настоящему и прочно, в отношения друг с другом нужно пустить еще и Бога. И тогда есть все условия для полноты любви и жизни.опубликовано econet.ru

Беседовала Анастасия Храмутичева

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание- мы вместе изменяем мир! © econet