Клинический психолог: что происходит с нами с возрастом

В 70–80-е годы ученица Александра Романовича Лурии Наталья Константиновна Корсакова начинает работать в Научном центре психического здоровья, где ей предлагают использовать методы, разработанные Лурией для диагностики болезни Альцгеймера, чтобы понять, как именно поражается головной мозг.

И действительно, предъявляя эти тесты, луриевские методы, которые были разработаны для людей с опухолями головного мозга, она показывает, что у пациентов с болезнью Альцгеймера возникают очень похожие симптомы, схожие еще и с теми, которые возникают у пациентов с опухолями теменных, лобных долей, височных, подкорковых структур головного мозга.

Корсакова делает вывод, что при болезни Альцгеймера и других формах старческого слабоумия, тяжелых психических расстройствах старческого возраста наблюдаются специфические когнитивные нарушения. Это значит, что этот патологический процесс, не опухолевый, а атрофический, распространяется в каждом отдельном случае при разном заболевании на определенные зоны мозга. Так рождается наука нейрогеронтопсихология.

Ученым стало интересно, что происходит в пожилом возрасте в норме. Изучив более 300 здоровых людей от 50 до 100 лет, которые никогда не обращались по поводу психического здоровья и с неврологическими проблемами к врачам, Корсакова выделяет различные нейрокогнитивные стили, типологию нормального старения. Она показывает, как стареем мы и наша психика в связи с работой головного мозга. Эти данные косвенно подтверждаются западными исследованиями с использованием нейровизуализации, функционального томографа, позитронно-эмиссионной томографии и так далее. 

Нормальное старение характеризуется определенными параметрами, основной из которых — индивидуальность. Это не только нарастание ограничений, но и, самое главное, актуализация компенсаторных стратегий - стратегий совладания с ограничениями, которые возникли.

Они могут быть осознанными: «Ну, понимаю, что уже пора записочки писать, уже не помню», — или бессознательными. Психика меняется качественно. Считается, что при старении снижается память, но важно то, что в норме происходит качественное изменение памяти, меняется вектор ее работы. Не стремление к запоминанию, усвоению нового, как у молодого человека, ребенка или взрослого, а вектор назад — к воспоминанию, к более глубокому обращению к опыту, к анализу его глубоких пластов.

Для чего?

Для реализации главной задачи развития — передачи смыслов. Социально-психологические исследования показали, что молодые учителя обучают детей иначе, чем пожилые. Не потому, что у них больше опыта, не потому, что они приводят больше примеров, а потому что они транслируют ценности, смыслы и выполняют тем самым основную задачу развития в позднем возрасте. Не прием, а именно передача. Не значений, а ценностно-ориентированных вещей.

Во-первых, конечно, это замедление темпов деятельности. Латентность нарастает, люди в третьем возрасте начинают работать медленнее. Особенно эта замедленность становится очевидна на начальном этапе деятельности. Особенно трудно становится быстро извлекать информацию, связывать ее. Нужно уметь договариваться со своей памятью после 55 лет, чтобы она выдавала то, что нужно.

Во-вторых, человек начинает работать как одноканальная система. Если он читает газету, то телевизор уже не слышит и не думает о вещах, не связанных с этой газетой.

В-третьих. Что касается речевой сферы, то говорить пожилому человеку нужно не только медленно, но и низким голосом. Не обязательно громко, хотя возрастная тугоухость тоже может иметь место, но бархатный баритон или даже бас будет усвоен лучше, чем тенор и фальцет. Это чисто сенсорная вещь, доказанная научно.

В-четвертых, темповые характеристики. Речевая информация может усваиваться медленнее, чем не речевая. Происходит некий дисбаланс, обкрадывание правого полушария в пользу левого. Левое полушарие начинает работать более напряженно за счет того, что оно может терять какие-то правополушарные функции. Но тем не менее не всегда и достаточно фрагментарно, поэтому, например, музыка усваивается хорошо, а прослушивание песен молодости актуализирует глубинные пласты воспоминаний.

Тактильная сфера оживает буквально, поэтому люди так любят перебирать вещи, вытирать пыль, поэтому пожилым лучше дарить фактурные подарки, текстурированные — это тоже актуализирует пороги пластов памяти.

О памяти. Доступ к непосредственным воспоминаниям, что произошло сейчас, становится более закрытым. Открывается доступ к ранним воспоминаниям молодости, юности и даже детства. Они становятся более яркими, отчетливыми. Следы памяти не стираются: мы помним все, просто у нас не всегда открыт к этому доступ.

И наконец, это снижение способности к обучению новому и трудности с постановкой креативных задач. Не потому, что человек становится слабоумным, а потому что недостаточно энергии, чтобы поддерживать творческий процесс, который, как вы знаете из всех метафор, должен фонтанировать.

Эта типология основана на концепции Александра Романовича Лурии о структурах функциональных блоков мозга. На основании своих многочисленных исследований он разделил мозг на три блока не по морфологическому строению, а по тем ролям, которые структуры головного мозга играют для реализации высших психических функций. 

Самый распространенный, универсальный. Связан со снижением функций энергетического обеспечения психической активности: люди становятся медленнее, у них наблюдается феномен «on-off» — «включение-выключение».

То есть человек начинает читать книгу, трудно, не пошло, закрывает, идет на кухню и помогает жене готовить борщ, то есть активируется. Эти колебания могут наблюдаться достаточно мягко, они не должны нарушать адаптацию. При сосудистых поражениях головного мозга этот эффект может ее нарушать. То есть человек может не справляться с заданием в состоянии «off», а в состоянии «on» может становиться слишком возбужденным. То плачет, то смеется. Бывают такие клинические примеры. 

Кроме того, это сужение объема активности, одноканальность системы восприятия, тормозимость следов памяти и утомляемость — неспецифические характеристики старения, не факторы риска. Самое главное, что хорошо работает кора головного мозга. То есть человек может придумать сам, извлечь из прошлого опыта, спланировать, например, что дойти в поликлинику у него займет такое время, а чтобы навестить внуков, нужны вот такие операции; он может распланировать день специфическим образом. Тормозимость, недоступность воспоминаний, которые нужны прямо сейчас, значат, что нужно записывать, и человек все это понимает.

Фактор риска, который может привести человека к дезадаптации, — это, конечно, стресс. Поскольку подкорковые структуры — это эмоции, стрессорезистентность, то способов регуляции своих эмоций становится недостаточно. То есть здесь могут выступать эмоциональные проблемы. 

Это и обострение телесных недугов. Самый злокачественный, который действительно выбивает человека из колеи и вводит его в состояние дезадаптации, тревоги, депрессии, — это шейка бедра. Такому человеку нужно особое внимание; возможно, профессиональная психологическая поддержка. Я не говорю про катаракту и другие чисто возрастные вещи — они, конечно, тоже требуют особого внимания. 

Второй тип — это снижение способности к ориентации в реальном и внутреннем пространстве. Уже специфический тип старения, при котором становится очень сложно целостно воспринимать различные вещи. Прочесть даже короткий рассказ и понять, в чем суть, может уже стать проблемой. Нужно сначала прочитать один абзац, осмыслить его, запомнить, сделать передышку, потом второй и так далее.

Технически можно прочитать рассказ, человек не истощится, но он его не поймет. А самое главное — это «дизадаптация» в новом пространстве. Обратите внимание, это не орфографическая ошибка. То есть человек не потерялся совсем, а ему сложно в новом пространстве, он начинает хвататься за правую руку, думая: «Правая рука — значит, мне нужно идти направо».

У них есть маркер, который действительно запрограммирован: «Я правой рукой пишу», — значит, нужно ориентироваться направо. Они очень долго могут плутать, но не в смысле, что они действительно потерялись, а потому что у них в новом пространстве возникают такого рода трудности. В старом знакомом пространстве все может быть вполне благополучно. 

То есть факторы риска здесь — это изменение среды обитания, например эмиграция. У наших коллег, русских психологов за границей, одно время выходили статьи в журналах, посвященные русским эмигрантам во Франции, США. Они описывают эти феномены очень масштабно, также в связи и с лингвистической стороной. Например, феномен «патологической ностальгии»: женщина-эмигрантка считала, что находится в своей московской квартире, видела людей из той жизни. Это были не галлюцинации из-за психического заболевания, а временное состояние, стресс, культурный шок. Это связано с правым полушарием. 

Важно здесь понять, что такого рода вещи очень могут быть похожи на болезнь Альцгеймера, но их нужно различать. Вот статистика. Шизофрения — 1%, а вот 10% — это болезнь Альцгеймера, где 4% — это ранний Альцгеймер. У нас в клинике это все женщины 40 лет.

Я помню последний случай: 40 лет, медсестра и по-настоящему серьезные симптомы, связанные с глубокими нарушениями памяти. Если хотите понять, что это такое, посмотрите поразительный фильм «Все еще Элис» про ранний Альцгеймер. С максимальной достоверностью показано то, что происходит с человеком, с глубоким психологизмом, проникновением в суть этого болезненного состояния.

После 55–60 лет — это уже классический Альцгеймер, а поздний называется сенильным (лат. «старческий»). Ученые говорят, что это генетически запрограммировано. К несчастью, нет никаких методов выявить риск возникновения этой болезни у человека до того, как болезнь возникла. Генетическая констелляция приводит к дисбалансу ацетилхолина и других нейропептидов, что приводит к формированию клеток Альцгеймера, то есть атрофии нервных клеток в определенных отделах, что приводит к тому, что эти клетки не работают и мозг функционирует плохо. 

Болезнь Альцгеймера не лечится: все препараты, которые назначаются, носят симптоматический характер и сильно не улучшают состояние психических функций. И уж тем более, к несчастью, не предотвращают дальнейшее злокачественное развитие (после начала заболевания человек живет не больше 10 лет).

Это грубая истощаемость, то есть человек не может активно работать в течение 45 минут, грубые нарушения памяти, невозможность запомнить материал, нарушение ориентации в пространстве, спутанность сознания, то есть человек может не понимать, где он находится, на улице или дома.

Вы могли когда-то наблюдать на улице дедушку в тапочках с абсолютно растерянным выражением лица, который иногда кричит, пытается позвать на помощь. Конечно, это еще не повод ставить ему диагноз «болезнь Альцгеймера», но это патологическое состояние, которое очень часто ее сопровождает.

На первый план выходят пространственные нарушения, то есть люди не могут запомнить, где находится туалет, где кухня. Но стоит отметить, что их фасад личности сохраняется, они переживают это состояние, они критичны к нему. Наверное, вся трагичность и заключается в том, что они понимают, что теряют то, что составляет их личность. Потому что, согласно одному из основателей отечественной психологии, Сергею Леонидовичу Рубинштейну, одна из центральных функций памяти — это структурирование личности. Если память распадается, распадается весь наш опыт, опыт общения с нашей личностью, то есть личность уходит.

Это еще не патология, но уже по-настоящему рисковый вариант, когда в первую очередь стареют передние отделы больших полушарий. Здесь происходит снижение самоконтроля. Это самый центральный симптом, поскольку задействованы лобные доли. Лурия называет третий функциональный блок мозга блоком программирования, регуляции и контроля психической деятельности, поэтому здесь регуляция и контроль страдают прежде всего.

Когда они немножко ослабевают, это еще норма — то, что мы в обыденной жизни называем «седина в бороду, бес в ребро»: человеку 60 с лишним, а он считает, что он как молодой может выполнять свою работу, вести себя как молодой, одеваться в рваные джинсы, ходить с плеером, говорить: «Я Диму Билана слушаю, не буду же я Шульженко с Утесовым слушать, я еще не такой старый». Может быть и сексуализация поведения.

В деятельности могут быть проблемы с выстраиванием планов, застревание на каких-то моментах, негибкость. Апатичность, нарушение и снижение мотивации, которая еще должна сохраняться. В том числе мотивация к передаче смыслового ценностного опыта другим поколениям: «Ну, что я буду внуку звонить, я ему не нужен. Что я его буду доставать». Переживание неуспеха, одиночество, изменение условий жизни — все это может быть фактором риска. Могут последовать эмоциональные, брутальные реакции. На фоне стресса пожилой человек может думать: «А что это, сын приходил, он украл мой паспорт. Я не могу найти паспорт, потому что он приходил, он что-то хочет со мной сделать». То есть бредовые идеи возникают, но на фоне какого-то стресса.

Крайним случаем, патологическим прототипом здесь является болезнь Пика — тоже такое классическое заболевание, полюс болезни Альцгеймера. Если там фасад личности сохраняется, а человек осознает и страдает от нарастающих когнитивных нарушений, то при болезни Пика (или, как сейчас принято говорить по новомодной психиатрической классификации, при лобно-височной деменции) дисфункциональны передние отделы коры больших полушарий головного мозга.

Такие больные эмоционально притуплены, пассивны, безразличны, бездеятельны, лежат, ничего не делают. Они обеднены в моторике, письме, чтении, счете и не критичны к тому, что происходит, а происходит у них эйфория, они благодушны, могут смеяться. В то же время они абсолютно бездеятельны, пусты, утрачиваются морально-этические установки.

Могут быть стереотипии, персеверации, то есть навязчивые действия, и грубые когнитивные нарушения, то есть нарушения речи, грамматического строя, обеднение речевой продукции, нежелание говорить, выстраивать развернутое высказывание и так далее. В первую очередь и в начале появляется вот эта эмоционально-личностная дисфункция, на поздней стадии присоединяются уже какие-то когнитивные нарушения. Вот это уже дезадаптация.

Люди, которые занимались интеллектуальным трудом на протяжении жизни, болеют деменциями позднего возраста меньше. Отдельно разработаны технологии гимнастики для мозга, то есть если уже возникают какие-то ограничения в когнитивной сфере, то можно обратиться к психологам, которые разработают индивидуальную программу тренировки. Конечно, я знаю стариков, которые учат стихи сами.

Это как отдельная деятельность: встали, позавтракали, погуляли с собакой, потом пару часов на выучивание нового стихотворения, позвонили приятелю в Подмосковье, прочитали наизусть, поиграли в шахматы по телефону, что тоже хорошо, можно посмотреть, как соотносятся е2-е4, потом можно снова поесть, потом снова с собакой погулять. То есть это распланированная деятельность, где есть когнитивный и интеллектуальный компонент для поддержания тонуса. Тонус поддерживается таким образом — через интеллектуальную деятельность. 

У людей, которые постоянно поддерживали физическую активность, снижается риск возникновения деменций позднего возраста вследствие того, что метаболизм лучше работает, а значит, атеросклеротические бляшки не формируются, сахар нормализуется и так далее. То есть вещи, связанные чисто с сосудами, уже не вносят патологического вклада. 

Режим. Показано, что люди, употребляющие алкоголь, чаще болеют деменциями позднего возраста. Полезна так называемая средиземноморская диета: белки, морепродукты, фосфор, свежие овощи. Те, у кого четкий режим сна и бодрствования, болеют меньше.