Нассим Талеб: Чем выше поднимаешься, тем страшнее падать

Дорогие выпускники, это первая церемония вручения дипломов, на которой я когда-либо присутствовал (меня не было на моем собственном вручении).

И мне нужно понять, как рассказывать вам об успехе, когда я сам еще не чувствую себя успешным, и это не поддельная скромность.

Успех как хрупкая теория

Для того, чтобы иметь собственное определение успеху, смотрите на себя в зеркало каждый день и представляйте, что вы разочаровали человека, которым вы были в 18 лет.

До этого возраста люди не еще не испорчены богатством и положением в обществе.

Позвольте ему или ей быть единственным судьей, а не вашей репутации, богатству, положению в обществе и украшениям на лацкане.

Если вы не чувствуете стыда, вы успешны.

Все остальные определения успеха — хрупкие современные теории.

В Древней Греции основным определением успеха была героическая смерть. Но мы живем в более спокойное время — даже в Ливане. Так что наше понятие об успехе определяется принятием рисков для выгоды организации или близостью установленной организации к тому, чего мы желаем.

Все, что вы так долго делаете, не только для вас одних: секрет компаний — придерживаться правила uomo d`onore (человек чести). Вы делаете что-то для себя и что-то для остальных членов. И добродетель неотделима от мужества, смелости делать что-то непопулярное.

Успех требует отсутствия хрупкости.

Я видел миллионеров, которые были напуганы журналистами, состоятельных людей, которые чувствовали себя подавленными, потому что их зять очень богат, академиков с Нобелевской премией, которые боялись комментариев в сети.

Чем выше поднимаешься, тем страшнее падать.

К большинству людей, которых я встречал, внешний успех пришел с повышенной неустойчивостью и небезопасностью.

Самыми худшими являются те «владеющие чем-то» с четырьмя страницами резюме, которые после ухода с должности ощущают себя опустошенными: как если бы вы вернулись домой в один из вечеров и заметили, что из вашего дома вдруг исчезла вся мебель.

Но самоуважение устойчиво — это подход школы стоиков, которая, кстати, была Финикийским движением (если кто-то интересуется, кто такие стоики, то я бы сказал, что это буддисты, ориентированные на проблему. Представьте себе, кто-то является одновременно ливанцем и буддистом). Я видел стойких людей в своей деревне Амиун, они были горды быть местными жителями, частью своего рода. Они ложились спать с гордостью и просыпались счастливыми.

Или российские математики, которые в течение постсоветского переходного периода были горды зарабатывать $200 (13 тысяч рублей — прим.ред.) в месяц и делать работу, которую оценят всего двадцать человек.

Они считали, что принимать и показывать свои награды — это признак слабости и недостаточной уверенности в своем вкладе.

Верьте или нет, есть состоятельные и уверенные люди, о которых вы никогда не слышали, потому что они не ведут светскую жизнь, живут по соседству и пьют «Арак балади», а не «Вдову Клико».

Собственная история

Сейчас немного о моей истории.

Не рассказывайте никому, но думать, что всё происходит от каких-то глубоких вещей — значит приукрашивать действительность.

На самом деле личность формируется благодаря азарту: всё равно что неутомимый игрок притворяется священником.

Мне повезло, мое воспитание и образование формировались скорее в духе средневековых европейцев и жителей средиземноморья, чем современных европейцев. Людям не хочется верить, но образование я получил благодаря торговле и готовности идти на риск — с некоторой помощью школы.

Я родился в библиотеке. Мои родители посещали библиотеку Антуана в Баб-Эд Дрисс и сами имели большую библиотеку. Они купили больше книг, чем могли прочитать, поэтому были счастливы, когда кто-то читал книги вместо них.

Также мой отец знал каждого эрудированного человека в Ливане, в частности, историков. Поэтому мы часто бывали на ужинах у иезуитских священников, из-за их междисциплинарной эрудиции они были моими единственными образцами для подражания.

Моя идея образования — просто поужинать с преподавателями и задать им вопросы. Поэтому я ценил и ценю до сих пор эрудицию больше, чем интеллект.

Я изначально хотел быть писателем и философом. Для этого нужно читать тонны книг — вы ограничены, если ваши знания заканчиваются программой ливанского бакалавриата. Так что я прогуливал школу почти каждый день, начиная с 14 лет, стал читать взапой. Позже я обнаружил неспособность сосредоточиться на навязанных мне предметах. Я разделил школьные занятия для получения аттестата и для изучения науки.

Первое падение

Я немного бездействовал, не мог сосредоточиться и застрял на восьмой странице своего «Великого ливанского романа» до 23 лет (он продвигался со скоростью одна страница в год). Затем я сделал перерыв, когда в Уортонской школе бизнеса неожиданно открыл для себя теорию вероятности и втянулся.

Но это произошло не от научного голода, а только из-за внутренних колебаний и гормонального прилива, которые подтолкнули меня рискнуть и попробовать себя на финансовом рынке.

Друг рассказал мне о финансовых деривативах, и я решил сделать карьеру в этой сфере. Это комбинация из торговли и сложной математики. Я чувствовал, что это было новым и неизведанным, но в то же время очень-очень-очень трудным математически.

Жадность и страх — это учителя.

Я был похож на людей с наркоманией, которые обладают интеллектом ниже среднего, но способны на самые хитроумные уловки, чтобы раздобыть наркотики.

Когда на пути появился риск, мне стали интересны эти теоремы.

Это как когда вокруг горит огонь, вы побежите быстрее, чем на любых соревнованиях. Затем я глупел снова, когда не происходило никаких реальных действий.

Будучи биржевыми брокерами, мы адаптировали математику под наши проблемы — в отличие от ученых-теоретиков, которые, наоборот, ищут математике какое-то применение. В нашем деле она пришлась очень кстати.

Математика для решения практических задач — это совсем другое дело. Она предполагает глубокое понимание проблемы, прежде чем будет применена какая-либо формула для ее решения. Так я нашел путь к получению докторской степени после 12 лет финансовой математики.

Я обнаружил, что экономисты и социологи почти всегда неправильно применяют математику для решения проблем.

Это позже стало темой моей книги «Черный лебедь».

Их статистические инструменты были не просто неверны, они были возмутительно неверны. Так оно осталось и до сих пор. Но они слишком высокомерны, чтобы принять это. Это открытие позволило мне добиться финансовой независимости в свои 27 лет, после краха 1987 года.

Лучшие публикации в Telegram-канале Econet.ru. Подписывайтесь! 

Мне было что сказать о том, как мы используем вероятности, как думаем о них и как управляем неопределённостью. Вероятности — логика науки, они затрагивают множество областей: теологию, философию, психологию и других.

Так что последние 30 лет для меня были фланированием по предметам, которые беспокоят людей, и я всегда подшучивал над теми, кто слишком серьезно воспринимает самих себя.

Международная ассоциация хвастунов связями

Второе моё падение произошло во время кризиса в 2008 году, и я уверовал в свою правоту, тем самым второй раз положив свою голову на плаху.

Но вместе с кризисом пришла слава, и я обнаружил, что ненавижу ее, а также известных людей, икру, шампанское, сложную еду, дорогое вино и особенно винных комментаторов. Состоятельные люди, как правило, имеют свои предпочтения, продиктованные системой, чтобы потом можно было их доить.

Мои предпочтения сложились после ужина трехзвездочном мишленовском ресторане со скучными богатыми людьми. После него я остановился в пиццерии Nick’s pizza, где продавали пиццу за $6,95 (примерно 450 рублей — прим.ред.), и никогда больше не ужинал в Michelin. Особенно сильная аллергия у меня к людям, которым нравится любоваться собой в окружении знаменитостей.

Так, спустя год нахождения в центре внимания, я вернулся к уединению в библиотеке (в Амиуне или пригороде Нью-Йорка), и начал новую карьеру. Когда я читаю свою биографию, я всегда чувствую, что это другой человек: он описывает то, кем я не являюсь, но что я делаю или хочу сделать.

Следование советам и избежание рисков

Я просто описываю свою жизнь и не решаюсь давать советы, потому что все значимые советы, которые мне давали, оказывались ошибочными. Так что я рад, что не послушался их. Мне сказали сосредоточиться, и я никогда этого не делал. Мне сказали не медлить, и я 20 лет ждал, чтобы издать «Черного лебедя», и было продано 3 миллиона экземпляров. Мне сказали не ставить вымышленных героев в свои книги, и я добавил Нерона Тюльпана и Толстяка Тони, потому что мне стало скучно.

Мне сказали не оскорблять New York Times и Wall Street Journal, но чем больше я оскорблял их, тем любезнее они становились по отношению ко мне. Сказали не поднимать тяжести, а я стал тяжелоатлетом и больше никогда не имел проблем со спиной.

Если бы мне выпал шанс прожить жизнь заново, я бы хотел быть более упрямым и бескомпромиссным, чем я был.

Нельзя давать пустые советы, когда сам ничем не рискуешь. Если вы прислушиваетесь к советам, то подвергаетесь риску потерь от них. Это дополнение к серебряному правилу. Поэтому я расскажу вам, какие приемы я использую.

Когда я был еще безызвестным автором, я вышел из студии радио Bloomberg во время интервью, потому что интервьюер говорил какой-то бред. Спустя три года журнал Bloomberg сделал материал обо мне темой номера. Каждый экономист на планете ненавидел меня.

Я пострадал от двух запятнавших репутацию компаний, и был вдохновлен самыми смелыми ливанцами из когда-либо существующих — Ганнибалом и Ральфом Надером. Я рисковал из-за разоблаченных крупных дьявольских компаний, таких как Monsanto, и пострадал, запятнав репутацию вместе с ними.

Нет, нет

Есть много подобных правил в книгах, поэтому сейчас позвольте мне закончить несколькими фразами. Вот несколько запретов:

Спасибо.опубликовано econet.ru

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление - мы вместе изменяем мир! © econet