Аманда Пит: Мой поезд ушел, а я продолжаю бежать за ним

Актриса Аманда Пит (фильмы «9 ярдов» и «Любовь по правилам и без») написала замечательное эссе – о том, что она делает, чтобы выглядеть моложе, почему ей стыдно в этом признаваться, и как семья помогает ей примириться с ходом времени.

«У меня две маленьких дочери, и они растут в самом сердце американской культуры, зацикленной на красоте и молодости. Они привыкли наблюдать, как я часами укладываю прическу и делаю макияж, и считают это нормальной, неотъемлемой частью моей «работы».

Они знают, что такое красная ковровая дорожка, и видели, как я при помощи стилиста примеряю платья, украшения и туфли, чтобы выбрать лучший наряд, — снова и снова, до тошноты. Постепенно они приходят к пониманию, что в профессии, которую я выбрала, трудоустройство зависит от внешности.Их тетя, моя сестра, пошла по совершенно другой жизненной дороге. Она врач и, кроме того, преподает медицину в университете. Когда в возрасте 33 лет у нее — слишком рано — появились седые волосы, она отнеслась к этому спокойно и даже восприняла как благословение: без них она выглядела такой юной, что никто не верил, что она доктор.

Вероятно, будь я заместителем декана или профессором медицины в крупной городской больнице, я бы тоже сочла появление седых волос преимуществом или, по крайней мере, не бог весть каким событием.

Но я актриса.

Очевидный до боли факт, но я по-прежнему стыжусь признатьcя: мне важно, как я выгляжу. Как еще я могу объяснить, что трачу деньги на личного фитнес-тренера и стилиста? Я отбелила зубы, покрасила волосы, сделала лазерный пилинг лица и перепробовала множество антивозрастных кремов.

Не единожды я просила оператора на съемках смягчить при помощи света мои «гусиные лапки» и носогубные складки, когда я улыбаюсь. Ничто из перечисленного не свидетельствует о том, что я старею с достоинством. И все же добавить ко всему этому еще и ботокс с филлерами – означает для меня перейти Рубикон, сделать необратимый шаг. Да, я хочу выглядеть моложе (и лучше), поверьте мне. Единственное, что удерживает меня от этих процедур, — страх.

Я боюсь, что одного визита к косметологу-дерматологу хватит, чтобы я подсела на улучшение внешности, как на наркотик. Приду за крошечной, четко оговоренной подтяжкой лица, а выйду – с лицом, напоминающим рыбу семейства иглобрюхих. Или с лицом, как будто постоянно прижатым к оконному стеклу. Или словно я стою на взлетной полосе и на меня дует мощнейший ветер от боинга, поднимающегося в воздух.

Какой смысл делать что-то с лицом, если это заметно? Мне нужно средство, благодаря которому я буду выглядеть моложе, а не средство, благодаря которому всем будет видно, что я «что-то сделала с лицом».

Меня совсем не радует моя обвисшая грудь… Но я боюсь, что, сделав подтяжку груди, получу какое-нибудь осложнение типа септического шока… Однажды мои дочери узнают настоящую причину моей смерти – я умерла, потому что добровольно легла в больницу на совершенно не имевшую необходимости операцию – и сделала это только для того, чтобы выглядеть чуть более привлекательно для трех человек, которые действительно обратят внимание на эту перемену (мой муж, мой агент и обходительный мужчина, который шлет мне открытки из мест заключения).

Моя сестра тем временем не следит за знаменитостями или модой – не из чувства протеста, а просто потому, что все это ей не особенно интересно. Она считает шопинг скучным занятием, никогда не красится и не носит туфли на высоких каблуках. У нее примерно четыре пары обуви, и все они смутно напоминают ортопедические.

Она могла бы выступить с речью о том, как пластическая хирургия бездарно переводит драгоценные медицинские ресурсы; как помешательство на красоте и самоусовершенствовании, охватившее нашу цивилизацию, усугубляется тем фактом, что мы живем в эру интернет-нарциссизма; и как из-за этого феномена уже в девятилетнем возрасте девочки – такие как ее единственная дочь и моя старшая – демонстрируют «тревожный уровень беспокойства» по поводу своей внешности. Она могла бы написать обо всем этом, и это не прозвучало быть самодовольно или лицемерно. Но ей некогда.

А у меня есть время. С тех пор как мой сериал закрыли, у меня масса времени говорить о том, каково это – видеть, как новые морщины атакуют тебя со всех сторон, и при этом пытаться получить приличную работу в качестве актрисы. Или уже любую работу в качестве актрисы.

Недавно мне сообщили, что я не пригодна для кино, потому что моя внешность «не востребована». Меня все сильнее теснят юные таланты типа Алисии Викандер. Возможно, вы задаете себе вопрос – но постойте, ведь ей 27, и она красавица-кинозвезда, а вам 44, и вы исполняете роли мам в телесериалах; вам нечего делить, вы с ней в разных «весовых» категориях.

Но она выталкивает меня. Она – в центре внимания, а я на обочине. Мой поезд ушел, а я продолжаю бежать за ним и выгляжу по-идиотски, как одна из тех опоздавших, чью сумку зажало между дверьми. Все смотрят на нее, словно хотят сказать: «Да отпусти ты сумку, упрямая старая карга! Не видишь — для тебя нет места».

Меня очень тревожат мысли о смерти. Я перебираю варианты,  что именно меня прикончит. Рак, сердечный приступ, множественный склероз или болезнь Паркинсона, как моих маму и дедушку?

Photo: Wiki Commons

Однажды, когда я укладывала дочь  спать и уже решила, что она заснула, Фрэнки вдруг ни с того ни с сего спросила: «Мне страшно — у тебя столько морщин, это значит, что ты скоро умрешь?».

Мда, теперь нас двое, боящихся моей смерти.

Так как мы все рано или поздно покроемся морщинами и умрем, может быть, нам стоит попробовать смириться с этим фактом. Похоже на трюк, которому обучают в школе вождения: если вашу машину заносит, поверните колеса прямо в направлении заноса. Это противоречит здравому смыслу, но не пытайтесь победить скольжение.

С ботоксом или без, думаю, нам не стоит чересчур расстраиваться, потому что в итоге все мы будем выглядеть дерьмово. Каждый из нас, до самого последнего в очереди. Даже Алисия Викандер (мне очень жаль, Алисия). И следующее многообещающее юное дарование, которое придет ей на смену, и так далее, до конца времен.

Пару лет назад учителя в школе Фрэнки спросили, не хочет ли кто-то из родителей рассказать о своей профессии. По случайному совпадению моя сестра в это время прилетала на медицинскую конференцию в Лос-Анджелес. Я пригласила ее в школу, и она спросила, почему я сама не хочу выступить. Вопрос резонный, но я провела всю свою сознательную жизнь на сцене, развлекая публику, – и что-то во мне противилось тому, чтобы делать это перед толпой первоклашек.

Мне было так приятно наблюдать, как Фрэнки представила мою сестру. Она стояла перед детьми и объясняла, что часть ее работы заключается в том, чтобы лечить людей в больнице, а часть — в том, чтобы обучать студентов, которые впоследствии станут врачами…

Иногда ее студенты не очень ясно понимают, какая специальность подходит им больше всего. Вместо этого они подчиняются воле родителей или выбирают то, что популярно в телесериалах. Моя сестра следит, чтобы они не соблазнились кричащими заголовками, престижем или другими поверхностными причинами, а сосредоточились на том, что действительно имеет значение.

Я стояла в задних рядах, бок о бок с учителями первоклассников, гордая своей сестрой, которая произносила потрясающую речь — в своих удобных и легких туфлях без каблуков».опубликовано econet.ru

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление - мы вместе изменяем мир! © econet