Философия здоровья Фридриха Ницше

Необходимость болезни для проявления здоровья

Применяя эти слова к болезни и здоровью, можно считать болезнь необходимым условием здоровья человека. Болезнь – не то, чего следует избегать, но то, что с необходимостью следует пережить, а может быть, как в случае с Ницше, превратить болезнь в позитивное основание жизни и творчества. Очищение души от всего дурного было глубоко ему чуждо: очищаясь от страданий, горя, смерти, — останавливают жизнь. Тело есть движитель жизни, заключающий в себе «волю к могуществу», избыток сил. Ницше пишет: «Наконец, открытым остается еще и большой вопрос: в состоянии ли мы обойтись без заболевания даже в том, что касается развития нашей добродетели, и не нуждается ли больная душа, ничуть не менее здоровой, в нашей жажде познания и самопознания: короче, не есть ли исключительная воля к здоровью предрассудок, трусость и, пожалуй, некое подобие утонченнейшего варварства и отсталости».  

Единство и борьба: болезнь и здоровье

Понятия болезни и здоровья предстают перед Ницше в странной двусмысленности: болезнь, поддерживаемая собственно здоровьем (здоровьем внутреннего мира, или экзистенции) и стоящая у него на службе, сама является признаком этого здоровья. Здоровье в медицинском смысле, свойственное бессубстанциальному существу, становится признаком собственно болезни. Подобная взаимозаменяемость слов «здоровый» и «больной» влечет за собой кажущееся противоречие в суждениях Ницше, который одинаково решительно высказываются как против удовлетворенности собственным здоровьем в пользу ценности болезни, так и против всего болезненного в пользу ценности здоровья. 

Вновь и вновь он с презрением выступает против тупости тех, кто, ощущая в себе здоровье, отворачивается от всего им чуждого: «бедные, они и не подозревают, какая мертвецкая бледность почиет на этом их „здоровье", как призрачно оно выглядит»; он дает характеристику методам филистеров от образования, которые «изобретают для своих привычек, взглядов, симпатий и антипатий действительную во всех случаях формулу „здоровье" и устраняют всякого неудобного нарушителя спокойствия, подозревая его в болезненности и эксцентричности». 

В связи с этим Ницше констатирует: «это роковой факт, что „дух" с особенной охотой нисходит обыкновенно на „больных и бесплодных"». Эти формулировки не должны вводить в заблуждение относительно того, что вся философия Ницше, как он ее мыслит, направлена именно против болезни, за здоровье, и что он сам стремится к преодолению всего болезненного. Возможным это противоречие становится опять-таки благодаря тому, что в слово «здоровье» вкладывается различный смысл. 

Смысл этот, как признает Ницше, многозначен не случайно. «Здоровья в себе не существует... Чтобы установить, что собственно означает здоровье для твоего тела, надо свести вопрос к твоей цели должно исчезнуть понятие нормального здоровья. Конечно, здоровье одного могло бы выглядеть здесь так, как противоположность здоровья у другого».

«Не стоит даже и думать, что, скажем, здоровье есть некая твердая цель...».

«Здоровье и болезнь не представляют собой чего-то существенно друг от друга отличающегося. Не нужно делать из них различных принципов или сущностей... Фактически между этими двумя родами бытия существует только разница в степени». 

Таким образом, у Ницше в его экзистенциальном толковании определяющей является идея здоровья, имеющая не биологические или медицинские основания, а ориентированная на ценность человека согласно его экзистенциальному рангу в целом. Только в этом смысле обретают содержание эти удивительные рассуждения, в которых Ницше как бы овладевает своей болезнью: он отдается ей, он останавливает ее, он ее преодолевает. Это можно проследить в деталях. 

Болезнь, как бы она ни проявлялась, для Ницше всегда остается неопределенной по своему смыслу. Все зависит от того, что с ней сделает экзистенция: «Болезнь есть неуклюжая попытка выздороветь: мы должны посредством духа прийти на помощь природе». Поэтому Ницше вновь и вновь истолковывает свою непрекращающуюся болезнь, причем так, как если бы он ее преодолевал: он как бы ставит ее себе на службу, познает ее опасности и берет верх, если не над нею, то над этими опасностями. 

Болезнь, поставленная Ницше себе на службу, как он полагает, не только сделала возможным своеобразие его нового мышления: «Болезнь дала мне также право на совершенный переворот во всех моих привычках. Она одарила меня принуждением к бездействию, к праздности, к выжиданию и терпению ... Но ведь это и значит думать!» ... , но и сама стала средством опыта и наблюдения. Он сообщает своему врачу, что «именно в этом состоянии страдания произвел поучительные опыты и поставил эксперименты в духовно-нравственной области: эта радость жажды познания возносит меня на ту высоту, где я побеждаю всякую муку и безнадежность», и уже в «Ecce homo» он вспоминает: 

«Среди пытки трехдневных непрерывных головных болей, сопровождавшихся мучительной рвотой со слизью, я обладал ясностью диалектика par excellence, очень хладнокровно размышлял о вещах, для которых в более здоровых условиях не нашел бы в себе достаточно утонченности и спокойствия, не нашел бы дерзости скалолаза».

В конце концов он стал воспринимать болезнь как толчок, направивший его, освободившегося от всех внешних устоявшихся моментов, от всех ложных идеалистических самоочевидностей, не нуждающегося в религии и искусстве, на путь, где он стал действительно зависеть только от самого себя: «Что касается мук и отречений, то моя жизнь последних лет может сравниться с жизнью любого аскета, который когда-либо жил... Только полное одиночество впервые позволило мне открыть мои собственные дополнительные ресурсы».

Заключение

Здоровье - это способ справляться с болезнью путем использования ее в любой форме в качестве. Выздоровление, здоровье означает больше, чем достижение нормального жизненного состояния, не просто превращение, а нечто бесконечно большее: это – восхождение, возвышение и утончение, из болезни выходит человек “с повышенной чувствительностью кожи, с утонченным осязанием, с обостренным для радостей вкусом, с более нежным языком для хороших вещей, с более веселыми чувствами и с новой, более опасной неискушенностью в наслаждении”, по-детски простодушным и в то же время в тысячу раз более утонченным, чем когда бы то ни было. 

И это второе здоровье, стоящее позади болезни, не слепо воспринятое, а страстно выстраданное, насильно вырванное, сотнями вздохов и криков купленное, это “завоеванное, вымученное” здоровье в тысячу раз жизненнее, чем тупое самодовольство всегда здорового человека. И тот, кто однажды изведал трепетную сладость, колючий хмель такого выздоровления, сгорает жаждой пережить его вновь; он вновь и вновь бросается в огненный поток горящей серы, пылающих мук, чтобы вновь достичь “чарующего чувства здоровья”, золотистого опьянения, которое для Ницше в тысячу раз слаще, чем обычные возбуждающие средства – никотин и алкоголь. 

Фридриху Ницше удалось не просто стоически следовать собственному призыву amor fati, но превратить страдание в источник высочайшей духовной активности. Заратустра — человеческая реакция на судьбу, на боль, на бесконечное страдание. Ницше глубоко проникся мистической идеей, что страдание — наинадежнейший путь к постижению высших истин бытия. Лишь дойдя до крайней точки изнеможения, мистик способен обрести в себе источник освобождения и утешения.

Одно из открытий Ницше: боль, страдание не оставляют подвижнику права на поражение. Даже слабость человеческую следует преобразовать в силу — силу духа.опубликовано econet.ru