Детская психосоматика = семейный стиль воспитания

Экологичное родительство: Если речь идет о хроническом симптоме ребенка, то обычно симптом встроен в потребности семьи. Конечно, бессознательные. 

Детская психосоматика: работа с родителями для здоровья ребенка

Есть два разных понятия в вопросе психосоматики: есть психосоматическая личность, а есть иногда болеющий человек (ребенок).

Психосоматическая личность – это человек, ребенок со специфически организованной психикой, а именно преимущественно реагирующий на напряжения психические с помощью реакций тела.

Из такого ребенка часто вырастает человек, с трудом понимающий природу чувств, не умеющий понять, что он ощущает, и не способный к выражению чувств словами. Именно потому ему приходится решать конфликты через тело, напрягая его в попытках вынести все без помощи слов…

И это становится основным способом – тогда это именно психосоматическая личность.

©Елена Шумилова

Психологу работать с таким взрослым бывает трудно и долго. Не менее 3-5 лет нужно для того, чтобы человек смог действовать не так, как был вынужден с младенчества (!) и все эти годы, а иначе, в своих интересах и для своей пользы.

Если мы имеем в виду просто иногда болеющего ребенка, то мы можем позволить себе смотреть только на сам симптом. Все вокруг симптома может быть очень неплохо – отношения в родительской паре, проявления чувств и разговоры с ребенком, уважение к нему, уважение к себе и вообще богатая эмоциональная жизнь.

Но вот симптом тогда откуда? Оттуда, откуда возникло напряжение вокруг ситуации. Мы смотрим, какая ситуация: когда ребенок болеет? Как это влияет на него и всех вокруг? Кто как себя чувствует и проявляет во взаимодействиях? Чему мешает болезнь и чему помогает?

Все это в целом нормально, все дети и взрослые иногда болеют, потому что мы неидеальны, и не можем всегда пребывать в полной осознанности, все проживая психически, замечая все свои скрытые мотивы и ныряя в бессознательное, как в бассейн на даче. Легко и безопасно.

Так не бывает. Наше тело может брать на себя часть наших затруднений, и мы можем с благодарностью этой помощью пользоваться. 

Мы можем беспокоиться,  лечиться у врача или/и у психоаналитика, если симптом, болезнь серьезно рушит наши планы, подрывает нашу уверенность и самооценку, подтачивает отношения в семье или возможность профессиональной реализации.

Продолжим  о детях

Если речь идет о хроническом симптоме ребенка, то обычно симптом встроен в потребности семьи. Конечно, бессознательные. 

Когда мы позволяем себе говорить об этом вслух, родители ощущают колоссальное чувство вины. Трудно и страшно осознавать свою агрессию и беспомощность что-либо изменить прямо сейчас.

Но мы взрослые, и мы уже родители, потому мы можем это вынести психически - я на это надеюсь. И не заболеть, не сбежать, не высмеять – или какие еще защиты пришли вам в голову, а подумать обо всем и заметить свои чувства. Поделиться с кем-то близким, получить поддержку, обсудить. 

Психосоматика – понятие давнее, сам термин был озвучен в начале 19-го века.

"Плачет мозг, а слезы - в сердце, печень, желудок..." - писал известный отечественный учёный, врач и психолог Александр Лурия. 

Зигмунд Фрейд писал: "Если мы гоним проблему в дверь, то она в виде симптома лезет в окно".

В 1950 г. американский психоаналитик Франц Александер дал перечень семи классических психосоматических болезней: эссенциальная гипертония, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, ревматоидный артрит, гипертиреоз (тиреотоксикоз), бронхиальная астма, язвенный колит и нейродермит. 

Это и стало началом исследования взаимодействия психики и тела, его симптомов и заболеваний. 

©Lisa Visser

Влияние семьи

Сейчас мы знаем, что большинство психосоматических нарушений ребенка связано с семейным стилем воспитания, а именно:

1. Семья не поощряет выражение эмоций – «это нельзя говорить»;

2. болезненные эмоции не поддерживаются – «у наших детей нет ревности», «у нас нет агрессии дома»;

3. воспитание направлено на подавление эмоций - «успокойся!», «это не важно»;

4. неспособность родителей к раннему распознаванию болезни -  «что ты плачешь, сейчас спать пойдешь!», «он сегодня капризничает»;

5. неспособность к вербальному разрешению конфликтов в семье – «я не буду об этом говорить», «не говори со мной в таком тоне»;

6. гиперпротекция или эмоциональная отстраненность родителя – «не бегай, упадешь», «ну что ты орешь, ничего ведь не случилось».

7. много моральных или религиозных запретов – «это нехорошо», «ты не должен злиться», «попроси прощения», «не будь жадиной».

Нам сложно бывает помнить или узнать для себя как будто заново, что мы все рождаемся жадными, завистливыми, эгоистичными младенцами. И это нормально. 

Или мы можем не помнить и «не знать», что почти все младенцы испытывают страх, ужас, тревогу, ярость, желание сожрать и массу разрушительных импульсов. 

Также мы обычно не помним, что сексуальные импульсы и стремление получить удовольствие от своего тела нормальны как для младенцев, так и для детей 2-х, 3-х и старше лет. 

- Нет, говорят многие родители, только не наш ребенок. У него всей этой гадости нет. Только не у него. Мы  - хорошие родители. Не говорите нам об этом, мы этого не вынесем. 

Тогда это «выносит» ребенок. Берет на себя ношу взрослых и преобразует ее в серьезную или хроническую соматику (симптомы болезней), по вышеуказанным причинам выражая свое напряжение телом, а  не психикой. 

Во-первых, у него такой пример перед глазами.

Во-вторых, от него этого ждут самые важные в мире люди.

В-третьих, эти важные люди – родители, могут по своим причинам просто не уметь переносить эмоциональную часть реакций ребенка или своих. 

Многим родителям сложно переносить чувства как свои, так и детей. Такими чувствами могут оказаться почти любые, в моем опыте работы это чаще всего: гнев, ненависть, злоба, ужас, тревога и страх, сексуальное возбуждение и, при сильном слиянии, другие чувства, непохожие на чувства родителя в этот момент. Т.е. даже радость, восторг и прочие как будто "позитивы". 

Если ко мне приходят родители такого ребенка, они получают поддержку. 

Это первое и это крайне важно, потому что любой родитель делает это не сознательно от нелюбви к ребенку. Он просто не может иначе, и даже потом, когда работа уже идет и родитель видит и замечает, что именно он делает с ребенком, как влияет на него, то какое-то время он не может остановиться. 

Матери часто грустят в это время, винят себя и переживают. Потихоньку они уже понимают, как могут переносить сильные и разные чувства сами, и как могут помочь в этом ребенку, но пока только пробуют это в реальности. 

На этом этапе часто происходит улучшение состояния ребенка, или повторное улучшение.

Говоря о повторном улучшении здоровья ребенка, я имею в виду, что иногда первый этап улучшения начинается, когда родитель только пришел. И после первых встреч, когда он уже смог довериться и начал просто говорить, вываливать, так сказать, безо всякой пока обработки все, что накопилось, на аналитика – тогда он чувствует освобождение. 

В это время он уходит домой буквально облегчившимся, и мы на сессиях можем вспоминать всякие метафоры опорожнения, обычно вызывающие смех и разряжение атмосферы… 

Я вообще люблю пошутить на встречах – чтобы передохнуть от заныриваний в глубины, от страданий и хаоса. Увидеть другой слой, и понять, что мы пока живы, двигаемся вперед и есть надежда и есть хорошее. 

Продвижение

В дальнейшем родитель становится все более чутким к свои эмоциям и эмоциям ребенка. Он чаще обнаруживает свое недовольство и раздражение по отношению к тому, что недавно казалось ему «нормальным» (т.е. «никаким» от силы подавления). Родитель лучше понимает себя, супруга, некоторые аспекты своего детского опыта. 

И начинаются попытки встроить новое, эмоциональное в жизнь семьи. Случаются конфликты и сближения, иногда заболевает сам родитель, не справившись с напряжением, потом восстанавливается и продолжает говорить и чувствовать. 

Часто в этот период мать или оба родителя обнаруживают свои заброшенные ранее интересы, и новые потребности пары. 

Я всегда рекомендую обращать внимание на последнее, потому что ребенок не должен быть центром вселенной в семье, это непосильно для него. Ребенок растет и развивается нормально в свете любви родителей, которые в этот момент вовсе не родители друг для друга, но муж и жена, мужчина и женщина в первую очередь. 

Потому всякие присказки, когда жена говорит отцу ребенка – «Пап!», а он ее называет «мама», помогают убить любовь и влечение в супружестве, токсично воздействуя на магию пары.

Из этой заметки можно понять некоторую специфику работы аналитика с родителем или семьей, чей ребенок хронически болен. 

Если бы я описывала работу только с ребенком или всей семьей, это была бы другая заметка, хотя что-то бы возможно было и повторить. 

Но сейчас редко вся семья готова регулярно бывать у аналитика в кабинете, и для семьи бывает легче по времени и по бюджету, когда один родитель, обычно мать, берет на себя эту работу.

В целом в работе для помощи ребенку, если мы работаем с родителем, есть одна общая сложность: на наших сессиях с родителем будет присутствовать третий – ребенок, и мы будем пытаться влиять на него и его состояние, хотя его нет в кабинете. 

Помогает тут то, что это можно обсуждать, и можно проявлять взаимосвязи с симптомом ребенка и влияние родителя, и использовать возраст ребенка. А именно - то, дети до определенного возраста не просто зависят от родителей, но и готовы чутко откликаться своим состоянием на то, что думает, говорит, и делает родитель. И общее или соприкасающееся психическое пространство родителя и ребенка делает такое влияние возможным. А мы имеем возможность заниматься настройкой этого влияния для помощи детям и семьям.опубликовано econet.ru

Автор:  Арина Покровская

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet