Как я перестал быть королем

Экология жизни: Психика похожа на строителей, которым недоплатили за ремонт. Спрячут под пол десяток яиц и уйдут: воняет, а что — не найти никогда, пока паркет не вскроешь. С психикой та же история: кажется, детство как детство было, а жизнь тем не менее идет косо, как старый трамвай. Возьмем, например, младших сестер и братьев. «Что вы чувствовали, когда у вас появилась сестра?» — прищурясь, спрашивает терапевт. А мне и в голову не приходило, что это могло как-то повлиять. Похоже, напрасно.

Как я перестал быть королем

Психика похожа на строителей, которым недоплатили за ремонт. Спрячут под пол десяток яиц и уйдут: воняет, а что — не найти никогда, пока паркет не вскроешь. С психикой та же история: кажется, детство как детство было, а жизнь тем не менее идет косо, как старый трамвай. Возьмем, например, младших сестер и братьев. «Что вы чувствовали, когда у вас появилась сестра?» — прищурясь, спрашивает терапевт. А мне и в голову не приходило, что это могло как-то повлиять. Похоже, напрасно.

Дети долго считают себя всемогущими: с раннего возраста все их желания выполнялись, стоило только крикнуть как следует. И вот в один день Король-Солнце вдруг понимает, что теперь ему придется делить трон с кем-то еще. Думаю, разочарование — самое мягкое слово для этого. Вопрос «Кто этот выскочка, с которым мне теперь бороться за ништяки?» знаком любому, у кого есть младшие братья и сестры.

Я не помню деталей того периода: только в школу пошел, и без всякой сестры имел полные руки новостей. Не то чтобы у меня сразу прибавилось обязанностей, они прирастали постепенно, неделя за неделей. А вот инструктаж на тему «ты теперь кругом должен» начался немедленно. Из мальчика семи лет я вдруг стал мужчиной: смотрящим за порядком, подносчиком пеленок, будущим спасителем-помогителем.

Младшая сестра, скажу я вам, — это настоящая школа жизни. Не хуже армии или следственного изолятора.

Личная комната (если она у вас была) превращается в коммуналку, а потом в свалку, где ничего не найти. Кругом горшки, бутылки и чужая грязная одежда. Однажды вы узнаете о принципе «было ваше — стало наше», потому что родственнику ваши игрушки тоже очень нравятся — и давай делись, не жадничай.

Чему только ни пришлось научиться! Водить сестру в школу, да так, чтобы никто не видел, как я держу ее за руку. Кормить, отпускать на прогулки и искать потом по дворам, обсираясь от ужаса. Врать родителям я и раньше умел, но очень развил это умение, пока сестра росла. Надо же было объяснять, откуда на ней синяки.

Младшие — мало того что прилипалы и засранцы, так еще и с кучей привилегий. Перечень их грехов похож на список кораблей у Гомера — ни посуду им мыть не надо, ни в магазин таскаться. Особо умные нарочно делают глупости, чтобы от них отвязались, и потом живут припеваючи. На даче они усердно жрут фрукты и лазят по округе на велосипеде, пока вы гнете спину.

Так тянутся эти долгие годы перетягивания каната при новом порядке. Вечное чувство «мне недодают».

Помню, как ходил защищать, когда ее допекли одноклассники.

Я пришел в класс, полный сопливых обезьян, и там вдруг стало тихо, когда я сказал: «Я Танин брат, она говорит, тут ее обижают». Никогда до этого меня не слушали так внимательно.

Потому что мне было тринадцать, а им по семь, в этом возрасте шесть лет разницы превращают человека в Годзиллу. У меня даже болельщики были: учитель зашла, присмотрелась и тихонько вернулась за дверь, чтобы я мог закончить сеанс хоррора. Гордиться тут нечем, вопрос в другом: с появлением младших братьев и сестер приходится срочно взрослеть, а это ни фига не весело.

Почему старшим так достается?

Для начала: старшие дети нужны для тренировки. Мы — что-то вроде образца, на котором пара дилетантов пробует свои родительские навыки. Большинство из них вообще не в курсе, зачем им нужны эти самые дети, у них молодость в цвету, а тут маленькие засранцы, живая метафора их ошибки.

У кого есть дети, тот хорошо помнит первые полгода и чувства к этому куску протоплазмы, который бывает счастлив от силы десять минут в сутки.

Комик Джим Джеффрис говорил: «Я люблю своего сына, как люблю сигареты. Мне нравится подержать его в руках минут пять, остальное время я думаю, что он, мать его, просто меня убивает».

Множество идиотов заводит детей именно ради чувства собственного могущества: так сладко иметь рядом существо всецело зависимое, лепить из него, как из глины, и делать вид, что ты — царь вавилонский. Не будьте такими, пожалуйста.

Потом: молодые родители не знают другого воспитания, кроме принятого в их собственных семьях, и тут — спасайся кто может. Мои дедушки с бабушками, например, пережили войну. Их методы сводились к «накормить и обогреть любой ценой». Запросы духа они тоже считали признаком недоедания. А еще в нашей культуре есть традиция надолго спихивать детей бабушкам, и те приводят обратно маленьких старичков. Бр-р.

Родительство напоминает прыжки с парашютом. Первый раз любой дурак прыгнет, подумаешь. Для второго нужна мотивация посильнее: ты уже видел землю в километре под ногами, и инструктор выпихивал тебя в эту пропасть с рюкзаком, полным тряпок и веревок.

Умный очень скоро схватывает: мы лишь производим на свет свои буквальные копии. С полным набором и хорошего, и плохого. И вот смотришь, как новый человек растет с теми же вывихами, которые ты сам столько времени вправлял у психоаналитика, — и тебе что-то не очень весело.

Вот так из первых детей часто получаются ходячие святые, полные внутренних запретов. Заклинание «ты тут теперь за старшего» строит вокруг тебя стеклянные стены, и как бы ты ни был разозлен, расстроен или обижен, держи свои камни в карманах, а рот на замке.

Трудно сказать, когда и почему кончается эта война. Братья Галлагеры пятнадцать лет зовут друг друга that cunt и ни капельки не устали. У меня просветление наступило лет в семнадцать, когда миновали пубертатные бури. Оказалось, что делить с сестрой больше нечего, и вообще, она внезапно поумнела и даже стала смотреть на меня снизу вверх. Это очень поправило мою самооценку.

Я много общаюсь и вижу, как порой меняется лицо человека, вспоминающего о своих младших. Один оживляется и светлеет, другой включает знакомое табло «порядочный человек». «Да нормальные у меня с ней отношения, — говорит табло, — живет под Москвой, в Звенигороде». И добавляет: «Кажется». Коротенькое словцо, а мусора за ним, как старой мебели за школой.

Слава богу, нет больше недостатка в косметике и колготках, из-за которых поколения советских сестер точили друг на друга ножницы по ночам. А вот неподеленные мужчины и женщины никуда не денутся, не говоря о мамах с папами. Делить родительскую любовь куда труднее денег, а важнее она в миллион раз.опубликовано econet.ru

Автор: Коля Сулима

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet