Не убий, не укради, не ходи без тапок. Как и когда говорить ребенку "нет"

Экологичное родительство: Как мы решаем, уступить ребенку или не уступать? Что заставляет нас отворачиваться от повторных просьб или, наоборот, кидаться любой ценой утешать расстроенное чадо? Как помочь этому чаду поменьше расстраиваться, а себе при этом – спокойно настаивать на своем? Многие родители сталкиваются с подобными вопросами. Очень часто им при этом громко плачут в ухо.

В каких случаях стоит говорить ребенку «нет» и как себя вести после того, как слово «нет» уже произнесли

Недавно я разговорилась с одной знакомой, в каких ситуациях стоит говорить ребенку «нет». Ее мнение озадачило меня и заставило задуматься о проблеме в целом. Как мы решаем, уступить ребенку или не уступать? Что заставляет нас отворачиваться от повторных просьб или, наоборот, кидаться любой ценой утешать расстроенное чадо? Как помочь этому чаду поменьше расстраиваться, а себе при этом – спокойно настаивать на своем? Многие родители сталкиваются с подобными вопросами. Очень часто им при этом громко плачут в ухо.

- Мама, можно мне маленькую шоколадку? 

- Нет, сейчас шоколадку нельзя. Потом. 

- Когда потом?

 - После обеда. 

- Но мы только что завтракали!

- Не спорь. Я сказала «нельзя». 

- Мама, а мороженое? 

- Мороженое тоже нельзя. 

- Но почему? 

- Ты вчера уже ела мороженое. Хватит. 

- А я хочу сегодня! Шоколадное! А вчера было ванильное! Мама!

- Перестань выпрашивать. С тобой по улице не пройти, ты вечно клянчишь. 

- Мама, ну пожалуйста! Ну одну только шоколадку, вон ту! Маленькую-маленькую! 

- Нет. 

Ребенок рыдает, бросается на землю, бьет ногами. Вопрос «маленькой шоколадки» вырастает в большой скандал. И родитель в бешенстве всплескивает руками: 

- Невозможно с тобой! Не-воз-мож-но! Сию секунду замолчи! Замолчи, я сказала, перед людьми неудобно, позорище, что ты себе позволяешь? Ты невоспитанный, невыносимый, мне стыдно, немедленно прекрати! 

Ребенок, сказала моя собеседница, ради своей же пользы должен регулярно слышать дома слово «нет». Ведь люди и обстоятельства далеко не всегда будут идти ему навстречу, очень многое в жизни нам так и не удается получить. Поэтому с ранних лет нужно учиться спокойно принимать ограничения и запреты. Без такого умения выросшему ребенку придется очень тяжело. 

Это, безусловно, правда. Человек, не способный смириться с неисполнением хотя бы части своих желаний, обречен ежесекундно страдать. Ведь слова «нет» вокруг нас не просто много, а очень много. Оно прячется в утреннем звоне будильника (кто придумал так рано вставать?), скрыто в заголовках газет («Снижение уровня жизни в городах развития угрожает безопасности населения»), подмигивает с каждого занятого не нами автобусного сиденья (опять стоять всю дорогу) и с каждого ряда трехрядного шоссе (во сколько вообще надо выходить, чтобы успеть раньше пробок?), словом «нет» пропитаны полки магазинов, банковские распечатки, прогнозы погоды, меню ресторанов, расписание телевизионных программ…

Разные люди по-разному реагируют на постоянно мелькающий негатив, но всем приходится так или иначе с ним мириться. И, конечно, если закатывать истерику с киданием на пол при каждом облачке, наползающем на солнце, придется провести в истерике всю жизнь. 

Кроме того, любой родитель задумывается о том, насколько его ребенок будет привлекательным для других людей. Все мы хотим, чтобы нашу выросшую детку любили, шли ей навстречу, радовались ей. А кому приятно иметь дело с человеком, которому невозможно отказать? Он вам: «Дай взаймы сто долларов», вы ему: «Извини, не могу», а он на землю и давай по ней кататься. Или обидится на полжизни и уйдет. Ни с кем не сможет дружить, да и с ним иметь дело тоже никто не захочет.

Стремясь оградить ребенка от подобных ситуаций, родители и стараются заранее приучить его к тому, что твои желания – не единственная важная вещь на свете. Существуют еще объективные обстоятельства, желания и возможности других людей, их характеры, их настроение – да мало ли что? Посыл очень верный: «обрати внимание, ты не один на свете». 

Остается вопрос, как именно обучить этому ребенка. Ведь родителю важно не столько победить в каждой конкретной битве за шоколадку, сколько сделать слово «нет» нормальной, а не экстремальной частью воспитания. 

- Чем чаще я запрещаю ребенку что-либо, тем лучше он понимает, что запрет и отказ – такая же норма, как и согласие. И тем легче ему впоследствии воспринимать запреты и отказы учителей, начальников и т.д. 

Это одна родительская позиция. А вот другая:

 - Чем больше я даю ребенку, чем чаще говорю ему «да» и чем меньше ограничиваю, тем больше я насыщаю его. Когда еще баловать детей, если не в детстве. Пусть сейчас у него будет абсолютно все, тогда он вырастет уверенным и спокойным, отчего в будущем ему будет легче воспринимать любые сложности. 

Конечно, это крайности, и обе они проблематичны. Рьяные сторонники слова «нет» растят маленьких скандалистов, бесконечно выпрашивающих что угодно, лишь бы дали. Или, наоборот, замкнутых и ни к чему не стремящихся меланхоликов, которые даже попросить ничего не рискуют, пребывая в убеждении «мне ничего не положено». А родители, дающие ребенку все и любой ценой, получают на выходе обаятельных тиранов, не умеющих прислушиваться ни к чьим желаниям и не воспринимающих границ. 

Но и вне крайностей часто неясно, где именно нужно прокладывать эти самые границы. В каких случаях «нет» - это родительский диктат, а когда оно необходимо ребенку еще больше, чем нам самим? И как все-таки добиться адекватной реакции от некрупного человека, которому только что отказали в том, чего он так хотел? 

Ответ на этот вопрос можно разделить на две части: в каких случаях все-таки стоит говорить ребенку «нет» и как себя вести после того, как слово «нет» уже произнесли. 

 

В каких случаях стоит говорить ребенку слово «нет»? 

Я не верю в воспитание во имя воспитания и не верю в запреты ради запретов. Воспитание, на мой взгляд, происходит в процессе взаимодействия ребенка с реальными событиями и причинами, а запреты имеют смысл только тогда, когда в них заложен конкретный смысл: у любого родительского «нет» должна быть причина. Конкретная, понятная и такая, которую взрослый может привести сам себе. «Так не делают», «это не принято», «еще моя бабушка мне это запрещала» и тем более «я так сказал» причинами не являются. Они расплывчаты, абстрактны и часто не основаны ни на чем, помимо нашей хорошей памяти и желания ущемить ребенка в той же точке, в которой в детстве ущемляли нас самих. Такое желание можно понять, но оно редко ведет к хорошим результатам. 

В жизни ребенка существует гораздо больше ограничений, нежели мы склонны это замечать. Он не сам строит свой распорядок дня, не сам выбирает, что съесть на завтрак (всем известен трюк с иллюзией выбора: «Что ты хочешь на завтрак, кашу или хлопья?», но мало кто задумывается, что реальный выбор ребенку предоставляется очень редко), часто не хочет ходить в детский сад, тем более – рано вставать ради этого детского сада. Кто-то ненавидит отправляться в кровать по вечерам, кому-то не нравится спать в комнате одному или, наоборот, с тремя другими детьми. Ребенка не спрашивают, рожать ли для него младших братьев, с ним не советуется погода за окном и времена года, от него не зависит развод родителей, приезд родственников, отъезд к бабушке или от бабушки (и характер этой бабушки), путешествие на машине или автобусом, давление ремня безопасности, дорожная тошнота, количество песочниц возле дома, состав детей на площадке, принципы воспитательницы детского сада, выбор школы…

Да, мы все это планируем с учетом детских интересов и потребностей, но для ребенка теоретические «интересы и потребности» куда менее очевидны, нежели конкретный враг – трехлетний Жора, который только что не отдал свой грузовик на поиграть. Жизнь ребенка полна ограничений, и в этом нет ничего страшного. Так формируется человек.

Но в тот момент, когда мы утверждаем «ребенку нужно говорить «нет» - пусть учится мириться с тем, что не всегда все в жизни происходит так, как он хочет» - имеет смысл держать в голове, что в его жизни многое и без того происходит не так, как он хочет. Ребенок учится воспринимать ограничения на реальном жизненном материале, каждую минуту и каждый день. И те «нет», которые говорим ему мы – только небольшая часть этого материала. Поэтому, если нет причин отказать, нужно соглашаться. 

Опыт восприятия слова «да» не менее, а то и более важен для развития человека, нежели опыт восприятия слова «нет». Через наше согласие, готовность пойти ему навстречу ребенок учится любить, получает запас прочности, понимания и тепла. Согласию причин не нужно: оно естественно и нормально, на нем изначально строятся отношения с ребенком. 

А вот у слова «нет» обязательно должны быть причины. Иначе ребенок не сможет понять происходящее, а значит – извлечь из него уроки. Мы ведь хотим научить ребенка пониманию, а не просто подчинению. Понять можно только то, что имеет смысл, причем доступный именно тому, кого мы пытаемся чему-нибудь научить на данном примере. 

Вернемся к ситуации с шоколадкой. Каковы могут быть причины ее не купить? 

- Нет или мало денег. Причина безусловная, обсуждению не подлежит. Красть шоколадку мы не будем.

- Деньги есть, но нужны на другое, более важное: овощи к обеду, молоко для младшего брата, браслет подруге ко дню рождения. Немножко тонко, потому что требует четкой расстановки приоритетов, но в целом оправдано. 

- Медицинские ограничения: аллергия на шоколад, диатез, больное горло, вчерашний понос, плохие зубы. Обидно для детского восприятия, но тоже не обсуждается. Требует отдельного сочувствия со стороны родителя - об этом сочувствии мы еще поговорим. 

- Неудобство для покупающего: магазин далеко, жарко туда идти, у мамы нет сил выходить из дома, тяжелые сумки (допустим, речь не о шоколадке, а об арбузе), мама занята другими вещами. Все это отлично вписывается в концепцию «обрати внимание, ты не один на свете». 

- Ограничения «здравого смысла»: эта шоколадка уже третья (восьмая, сто вторая) подряд. Аргументов «хватит», «сколько можно» и «ну еще чего» ребенок не понимает, от них попахивает небрежностью – перебьешься, мол, отвяжись. Поэтому объяснения в таких ситуациях должны быть конкретными, точными и исчерпывающими - с точки зрения ребенка, не родителя. И сводятся они, в целом, к уже упомянутым: здоровье, деньги, время, силы. 

- Наказание за предыдущие грехи: «ты только что пнул меня ногой, поэтому никакой шоколадки до вечера не получишь». Опять-таки, логично и разумно, при условии, что ребенок понимает, в чем заключался его проступок. «Ударил брата», «мучил котенка», «не сделал уроки» - это понятные и конкретные грехи, за которые логично лишиться шоколадки. А вот «плохо себя вел», «вообще чудовище», «вечно что-то выпрашиваешь», «после всего, что было, еще чего-то хочешь» - непонятные и оттого бессмысленные объяснения. Можно использовать слово «нет» в качестве наказания, но причина наказания должна быть такой же конкретной, как шоколадка. Иначе получается неравноценный обмен: ребенок лишается чего-то зримого в наказание за что-то абстрактное. И остается не с ощущением «меня справедливо наказали, надо сделать выводы и больше себя так не вести», а с раздражением – «мало того, что меня никто не понимает, так еще и шоколадку не дают». 

Даже простое мамино «я не хочу сейчас никуда идти» - вполне причина отказать в походе за шоколадкой. Только если мама и правда не хочет никуда идти, а не пытается таким образом заставить ребенка выучить слово «нет». Любой отказ оправдан, если причина реальна в глазах родителя. И несправедлив, если цель – воспитание ради воспитания или чтобы ребенок отстал. Неправду дети чуют за версту и мгновенно реагируют на нее. 

Возьмем, к примеру, отсутствие денег. Железная причина, никак ее не обогнуть - при условии, что денег и правда нет. Может, в кошельке-то требуемая и даже большая сумма вполне имеется, но в данный момент шоколадка не вписывается в бюджет. Скажем, ребенку нужны новые зимние ботинки, или зарплата в этом месяце мала, а может, она в принципе невелика. Все бывает.

Но вот если деньги в семье есть и шоколадки никак не отразятся на бюджете, хоть горстями их покупай, отказ ребенку в шоколадке по причине отсутствия денег – это вранье. Сам родитель прекрасно знает, что деньги есть и что не в деньгах дело, поэтому и ребенок это подозревает. И начинает биться и сражаться за свою шоколадку, чувствуя внутри родителя слабину. Ведь если он будет ОЧЕНЬ кричать, деньги найдутся, правда? Значит, стоит покричать. Возможно, крик не поможет, но ведь может и помочь? И причина конфликта будет не в том, что ребенок не умеет воспринимать слово «нет», а в том, что родитель соврал. Он дал заведомо ложную причину своего отказа, и ребенок немедленно отказался счесть отказ справедливым. Один - один. 

Скандалы и истерики редко возникают там, где у родителя нет внутренних колебаний. Я не встречала детей, которые с воем и катанием по земле требовали разрешить им лить на себя кипяток, совать лицо в костер или бегать туда-сюда по оживленному шоссе. Есть дети, которые по собственной инициативе пытаются лить, совать или бегать, но никто из них не будет с воплями добиваться от нас согласия на эти действия. И вовсе не потому, что дети понимают теоретическую опасность (опасность еще не случившегося и взрослые-то редко понимают), а потому, что в родителях сидит железная убежденность: лить на себя кипяток, совать лицо в костер и бегать по оживленному шоссе нельзя никогда, ни при каких условиях, ни в зависимости ни от чего. Точка. И обсуждения здесь тоже нет. Рыдай ребенок, не рыдай – не дадут ему изжариться живьем. Поэтому и слишком долго рыдать он не будет. 

Дети начинают спорить и «качать права», когда чувствуют зазор между сказанным «нет» и родительской убежденностью в его незыблемости. Близкие люди в определенном смысле телепаты и слышат все непроизнесенные слова. Ребенок чувствует, «ловит» родительское состояние целиком, не только ту часть, которую ему озвучили. Мама говорит: «Я не куплю тебе шоколадку, потому что за ней далеко идти», ребенок слышит: «За шоколадкой идти далековато, но если ты будешь очень ныть, я потащусь, лишь бы ты заткнулся». Папа утверждает: «Ты не получишь мороженого, потому что орал и разбудил младшего брата», ребенок дочитывает между строк: «Но если ты хорошенько потопаешь ногами, мороженое все-таки будет, потому что малыш опять заснул и мне важнее, чтобы ты не будил его повторно». То есть вместо слова «нет» ребенок слышит практически приглашение орать и топать ногами. Кто же откажется от подобной гимнастики, да еще и с шоколадкой в качестве поощрительного приза?

Лучший способ помочь ребенку воспринять слово «нет» - это быть честным при его произнесении. Если искренняя позиция родителя звучит как «я не хотела бы покупать тебе шоколадку, но если ты будешь орать, то все равно куплю» - лучше сразу купить и сэкономить время и силы. Пытаясь воспитать в ребенке умение соглашаться со словом «нет», нужно для начала отследить и снять не только беспричинные запреты, но и те, которые в конце концов все равно ведут к шоколадке. Результат будет тот же, минус истерика и потраченные нервы с обеих сторон.

А вот если родитель внутри себя убежден, что за шоколадкой не пойдет, что из дома не выйдет, что у него нет денег и что восьмая шоколадка подряд не пойдет на пользу детке, он с чистой совестью ставит границу, говорит свое «нет» и готов на любую реакцию. Ключевой момент: действительно на любую. Не нужно ожидать от ребенка, что он немедленно согласится, искать в нем понимания приведенных причин или воспитывать терпимость именно в момент разочарования отсутствием шоколадки. У нас есть свобода сказать ребенку «нет», у него есть свобода воспринять это «нет» в рамках его возможностей. И дальше начинается вторая часть разговора.

Как вести себя после того, как слово «нет» уже произнесено? 

- Танечка, зайка, пойми: тебе нельзя больше тортика, у тебя диатез. Ты покроешься сыпью, если съешь этот кусок, вот я сейчас уберу его подальше, потому что ты от него будешь очень, очень болеть…

- Хочу тортик! Мама! Хочу тортика еще! Быстро тортика хочу, ну пожалуйста, ну мамочка, ну я очень тебя прошу!

- Милая, деточка моя, как же ты не понимаешь – нельзя тебе тортика, детка, сыпь будет, краснота будет, температура будет…

- Тортика! А-а-а! Всем можно, всем дают, а мне нельзя! Я тоже хочу!

- У всех нет диатеза, солнышко мое, к тому же не всем дают – Васе из пятого подъезда тоже не дают, вот видишь, ты такая же, как Вася, ну успокойся, ласточка моя…

- Не хочу быть как Вася! Хочу тортик! Сейчас же тортика хочу! У, у, у!!!

- Танечка, ну я же тебе объяснила, сколько можно канючить: тебе нельзя, у тебя диатез. Что ты еще хочешь, чтобы я сделала? Каких тебе еще объяснений? Долго ты меня будешь мучить, дрянная девчонка? 

Основная наша проблема после того, как было сказано слово «нет» - это нестерпимое желание, чтобы ребенок с нами согласился. Чтобы он, как разумный человек, понял причину отказа, покивал, перестал орать и успокоился. Потому что - ну правда же, аллергия, честное слово, нельзя.

А это, на самом деле, смешивание двух разных вещей: запрета на торт и детского согласия со справедливостью такого запрета. Не давая Танечке торта, мама преследует одну конкретную цель - предупредить диатез, не допустить отравы в детский организм. Эта цель достигается с блеском: торт ушел в холодильник, торта больше нет, Танечка спасена. И неважно, как громко наша Таня после этого плачет, вопрос диатеза в любом случае закрыт.

Но остался вопрос Танечкиных эмоций. От того, что из-за вкуснейшей на свете вещи бывает сыпь, вкуснейшую на свете вещь не перестает хотеться. Танечка рыдает не потому, что не согласна с концепцией диатеза, а потому, что ей хочется торта, которого не дают (и ведь правда – хочется, а не дают). Объяснения про сыпь и про Васю никак не помогают ее горю. Собственно, этому горю в данный момент ничего не поможет, его можно только пережить. И задача мамы – не заткнуть Танечкин фонтан, а помочь ей пережить случившееся. В детской жизни встретились острое желание и такая же острая невозможность его воплотить. Это никому не легко, разве что тортики меняются с годами. А переживаний по поводу их недосягаемости мало кто из взрослых может избежать…

С ребенком, расстроенным невыполнимостью своего желания, не имеет смысла спорить. В споре Танечка слышит только попытку убедить ее, что ей не нужен тортик – а как же не нужен, когда нужен, и еще как?

Не стоит приводить еще и еще причины невозможности пойти ребенку навстречу: все причины уже были изложены в момент отказа, никакие дополнения не изменят их сути. Не стоит пытаться перетянуть Танечку на свою сторону логическими аргументами: это наша, взрослая логика, а у ребенка она своя и в момент рыдания исчерпывается страстями по недоступному торту. Тем более не нужно уговаривать рыдающее чадо, что причина его страданий – сущая ерунда. Это только показывает ему, насколько мы его не понимаем. 

С ребенком, плачущим из-за нашего отказа, имеет смысл только один разговор: сочувственное озвучивание его эмоций. Не наших, что мы часто делаем («у меня уже нет сил на этот плач», «я больше не могу тебя слышать», «ты мне все нервы вымотал»), а его. Это единственный способ помочь ребенку понять себя самого, плюс дать ему ощущение, что и мы его понимаем. А больше в этой ситуации от нас ничего и не требуется. 

- Хочу тортик! Мама! Хочу тортика еще! Быстро тортика хочу, ну пожалуйста, ну мамочка, ну я очень тебя прошу!

- Тебе очень хочется тортик, я понимаю. И ужасно обидно, что у тебя диатез. Я убрала торт в холодильник, потому что из-за еще одного куска тебе будет плохо. Но сейчас тебе тоже плохо, да? Потому что так хочется торта, а его не дают? 

- Да-а-а… Я хочу то-о-орта… Еще кусок хочууу… 

- (обнимая) Это ужасно противно, я понимаю. Без торта никто еще не умер, но если так сильно хочется еще один кусок, очень грустно, когда его нельзя. Мне самой бывает грустно, когда чего-то хочется, и нельзя. Тебе тоже, да? 

- Да-а-а-а… А Васе дают… 

- Васе иногда дают, а иногда не дают. И тогда ему тоже бывает ужасно грустно. Я слышала, как он рыдал. Басом, представляешь? А ты умеешь плакать басом? 

- (хлюпая носом) Не зна-а-аю… Я торта хочу… 

- (продолжая обнимать) Я понимаю, бедный заяц. Ты хочешь торта, а торта нельзя. И это очень-очень обидно. Давай тебе завтра, сразу как только будет можно, дадим самый лучший кусок. С розочкой. Ты какие куски торта больше любишь – там, где розочка, или там, где просто крем? 

- Где розочка… Красная…

- Завтра в обед мы дадим тебе кусок торта с красной розочкой. Я специально попрошу папу, чтобы он эту розочку не ел, скажу – она Танина. Договорились, да? Сказать? 

- Сказать… А ты ему когда скажешь, сейчас по телефону позвонишь или вечером, когда он придет? 

И разговор ушел совсем в другие степи. Танечка вышла из тупика «хочу торт – нету торта», отстрадала свое, была понята, ее пожалели – что еще? Ведь глобально трагедия тортика и правда невелика, даже в Танечкиной трехлетней жизни. Просто надо дать героине пережить эту трагедию спокойно и в теплых обнимающих руках. Пережить, а не прекратить, заткнуть или отменить.

Озвучивание эмоций требует от родителя временной сосредоточенности ТОЛЬКО на ребенке. Не на том, насколько опасен диатез, не на своих эмоциях по поводу бесконечных рыданий, не на объективной реальности, не на соседе Васе, который не плачет, а только на маленькой Тане, чья реальность не включает желанный торт.

И озвучивается Тане ТОЛЬКО это. «Тебе ужасно обидно», «я понимаю, как это грустно», «я бы тоже переживала на твоем месте», «противная штука эта аллергия», «ты мой бедный заяц» и т.д. Никаких доказательств правоты или неправоты, никаких примеров обратной реакции, никаких попыток смягчить картину или оправдаться самому. Тебе плохо – я тебя утешаю. Ты плачешь – я тебя обнимаю. Где бы ты ни был, я с тобой. Всё. 

Причину расстройства в процессе озвучивания эмоций лучше упоминать безлично - «торта нельзя», «мороженое невозможно купить», а не «я не даю» или «папа не разрешает».

Родитель и его запрет – не единое целое. У запрета есть объективные причины (вот еще один аргумент в пользу того, чтобы они обязательно были), зависящие не от злой воли родителя или его нежелания помочь, а от реальности, которая, увы, не всегда нас устраивает. Нет денег, нет статьи в бюджете, нет сил, нет времени, нет возможности – все это реальные препоны, и родитель, как и ребенок, вынужден принимать их в расчет. Он и рад бы дать еще один кусок торта, купить восьмое мороженое, целый день петь и плясать – но объективная реальность такова, что это невозможно. И обоим, ребенку и родителю, остается обняться и мужественно пережить случившееся.

Здесь важна искренность. Нет смысла говорить собеседнику «мне тебя ужасно жалко», если нам его ни капельки не жаль. Но до тех пор, пока мы не проникнемся переживанием ребенка, его печалью и – на одну секунду – вселенскими масштабами этой печали – мы не приблизимся к желанной тишине. Потому что рыдающему ребенку важнее, чтобы мы его поняли и пожалели, чем даже получить вожделенный торт. Ведь «пожалеть» далеко не всегда означает «решить проблему». Но всегда требует от родителя прочувствовать детское горе и этим взять на себя его часть. А дальше ребенок прекрасно справится и сам, уткнувшись в родительское плечо. 

Кажущаяся сложность показанной схемы – в том, что каждый раз приходится задумываться. Соображать, чего оно там чувствует в своем зареванном нутре, формулировать ему его же переживания, слушать ответы, спокойно реагировать, утешать, да еще и не повторяться, да еще и быть искренним, да еще и по правде переживать… Не легче ли просто сильней надавить на ребенка, чтобы заставить его признать, наконец, родительскую правоту? 

В краткосрочной перспективе, наверное, легче. Но каждый выигранный таким образом бой только приближает новые скандалы. Давление порождает ответное давление, ребенок начинает видеть в нем единственный способ решения конфликтов и в результате детская истерика становится привычной реакцией на любой запрет. Поэтому лучше на десять минут отключиться от собственного раздражения и искренне пожалеть рыдающего ребенка, нежели час кричать с ним хором, час выжидать, прислушиваясь к всхлипам из соседней комнаты, и час потом пить валерьянку. Ведь на каждый скандал тратятся силы и время – то есть это далеко не легкий путь решения проблем. 

И главное. Чтобы слово «нет» не превращалось в команду «к бою», чтобы озвучивание эмоций реально успокаивало, а запреты воспринимались хотя бы с третьего, а не с десятого раза, слова «нет» в родительском общении с ребенком должно быть мало. Гораздо меньше, чем слова «да».

Как мы уже сказали в начале нашего разговора, в детской жизни и так хватает ограничений, поэтому тяжелая реакция на родительское «нет» может быть просто показателем их переизбытка. Если родитель борется с детскими истериками и реакцией на запреты по десять раз на дню, прежде всего нужно снизить количество запретов. Как минимум втрое. Просто перестать запрещать все то, что так или иначе (пусть даже наступив на горло собственным воспитательным принципам) можно разрешить. И только потом вступает в действие схема, приведенная выше. Если она вообще понадобится, потому что после снятия двух третей запретов удивленные взрослые часто обнаруживают, что оставшиеся ограничения ребенок почему-то начал вполне спокойно воспринимать. 

Это, на самом деле, просто закон природы. Даже собака, когда ей слишком часто говорят «фу!», перестает слушаться и начинает скулить или огрызаться. И для того, чтобы вернуть собаке способность адекватно реагировать на команды, необходимо снизить не только количество произносимого слова «фу!», но и количество ситуаций, в которых оно возникает.

А ведь ребенок – не собака, ему приходится воспринимать и фильтровать гораздо большее количество разнообразных процессов, раздражителей и импульсов. Как только снижается общий уровень ограничений, к отдохнувшему объекту возвращается способность слышать каждый конкретный запрет.

«Слышать», конечно, еще не означает «слушаться». Но к дальнейшему как раз и применима схема, приведенная выше. А отдохнувшему от конфликтов собаководу, простите, родителю, может оказаться неожиданно легче выстраивать по ней свое поведение, нежели окунаться обратно в глубины всем давно надоевшей битвы за шоколад.  опубликовано econet.ru

©Виктория Райхер

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet