«Ребята, это фейк»: что думают об инновациях российские врачи

© Delfina Picchio

Растущая потребность в здравоохранении

Согласно исследованиям, процент населения Земли старше 60 лет к 2050 году увеличится вдвое, продолжительность жизни растет во всем мире, в том числе в России. Чем старше человек, тем больше он страдает от хронических заболеваний, нуждается в заботе и дистанционной помощи. Другой важный тренд — фокус на персональном благополучии: люди хотят жить дольше и быть здоровыми.

«Лечение для нас — это все еще избавление от болезни, но достичь здоровья нации с таким подходом невозможно», — считает директор по маркетингу направления «Здравоохранение» компании Phillips Ольга Бершадская. В связи с этим инновации возникают на всех этапах медицинской помощи. В обновленной российской стратегии здравоохранения присутствуют и профилактика, и реабилитация, и домашняя медицина, очень большое внимание стало уделяться здоровому образу жизни, работе с генетической информацией. Вместе с тем растут расходы пациентов и Федерального фонда медицинского страхования. Руководитель портала Emias.info Дмитрий Гречкин считает, что в связи с этими двумя тенденциями для медицинских стартапов особую важность играет клиентоориентированность.

Чрезмерная загруженность врачей

По мнению Владимира Ковальского, CEO и сооснователя компании MEDESK, большим препятствием внедрению IT-технологий в работу врачей является их высокая занятость: «Врач привык работать с картой пациента, другой процесс в клинике он не воспринимает. Дополнительные кнопки, показатели мобильных устройств — это лишняя загруженность».

О другой стороне проблемы рассказал руководитель проекта «Здоровье» Mail.ru Group Евгений Паперный. Он считает, что в России «много врачей, они нищие, и некоторые из них еще помнят, чему их учили в институте». Поэтому, в отличии от западного медицинского IT, которое зачастую направлено на автоматизацию процессов, в России все может делаться гораздо дешевле с помощью человека с 20-летним медицинским стажем, сидящим на телефоне.

Проблему занятости и низкой зарплаты врачей можно решать с помощью электронных визитов. По словам Паперного, в рамках доказательного здравоохранения эффективность e-visit была подтверждена для двух десятков состояний. Это, например, боль в спине, дыхательная и сердечная недостаточность, астма, рассеянный склероз, алкоголизм. То есть если разрешить человеку фотографировать родинки и отправлять их врачу, то средняя выживаемость при заболевании рака кожи вследствие ранней диагностики будет выше, чем если бы у людей появилась возможность бесплатно ходить на прием. Но не многие стартаперы пока это поняли. Сложность в том, что в России с точки зрения ответственности электронный визит еще не имеет юридического статуса. «Но уже в Северо-Западномадминистративном округе Москвы вы можете поговорить по телефону с врачом из поликлиники, а он получит за это деньги. Это революционное достижение московского здравоохранения», — считает Паперный.

Ненужные инновации

Как показывает исследование McKinsey 2014 года, на которое сослался Евгений Паперный, пользователи сервисов здравоохранения отдают предпочтение приватности, оперативности, юзабилити, связности и совместимости. Инновации случаются на стыке технологий, но для того, чтобы быть успешным в инновациях, «очень важно глубокое понимание того, что происходит в обществе, поскольку нужно предугадывать его потребности», — считает Бершадская.

С незнанием потребностей связаны многие проблемы стартаперов. «Да, mobile first, атомарные функциональные приложения, носимые устройства — подтвержденные тренды», — говорит Паперный. Однако самый первый вывод, который делается в вышеупомянутом исследовании McKinsey, в том, что эти сервисы есть везде, почти на все задачи есть решения, но людям это не очень нужно. Большинство проектов демонстрируют недостаточное качество той самой целевой услуги, которую они пытаются предложить. «Среднестатистический стартапер в вакууме, который любит везде приделать кнопку «Like», часто забывает, что обычно пользователь не хочет делиться такими подробностями», — заключает Паперный. Специализированных переферийных устройств тоже очень много, но, чтобы изучать рак груди, болезнь Паркинсона, астму или диабет, уже достаточно GPS, гироскопа, тачскрина и микрофона. Поэтому, возможно, в ближайшее время значимость таких устройств снизится.

Ключевая задача государства, по мнению Пастухова, касается интернета. Она заключается в создании системы, которая сможет ранжировать сайты медицинских стартапов не по контенту, как это делают поисковики, а по полезности. «Эта задача должна быть решена на уровне Минздрава и Минсвязи, которые пока не сделали и половины шага в этом направлении», — говорит эксперт.

Рост частного здравоохранения и проблемы монетизации

На сегодняшний момент в России работают порядка 12 тысяч клиник, которые вместе с десятками других медицинских стартапов сталкиваются с проблемой монетизации. По мнению Ковальского, проблема в том, что одна компания не может совместить абсолютно все сферы деятельности здравоохранения. «Сейчас мы постепенно переходим от хаоса бумажных карт к внедрению в клиниках 10–15 систем, каждая из которых хранит какой-то отчет или выгрузку. Но если вы хотите добавить свое мобильное приложение в эту канву, вы столкнетесь с непреодолимой пропастью в виде множества этих систем. Фактически невозможно просто автоматически распространить новый сервис на всех», — говорит он.

Самый важный момент для стартапа — понять, как попасть на рабочий стол к врачу. При работе с директорами клиник нужно понимать, что они должны отчитаться с ФОМС, со страховщиками, получиться данные из лабораторий, все оформить, занести в базу и так далее. То есть нужно уметь говорить с ними на одном языке. Кроме того, нужно сразу решить, как ваш стартап будет зарабатывать. Обычно все происходит по принципу «а давайте сделаем какой-нибудь сервис, наберем очень много данных, а потом это как-то монетизируется». «Как-то» в здравоохранении не работает. Финансирование в этой сфере очень жесткое, есть замкнутый круг финансовых потоков, поэтому важно сразу понять, сколько будет стоить ваш продукт и кто за него будет платить, чтобы грамотно интегрироваться в эту сеть.

«Задача медицинских стартапов — понять свою нишу, в которой их не снесет государство», — подтверждает венчурный инвестор в стартапы в сфере медицины, президент компании «Национальные медицинские системы», собственник сети клиник «Новая поликлиника» и портала MedAboutMe Борис Пастухов. По его мнению, проблема — в государстве, которому принадлежит большинство клиник и стационаров, на содержание которых тратятся миллионы. Так как ни у одного стартапа таких денег нет, им нужно достраиваться к чему-то, что действительно нужно людям. Например, записываться к врачу, не вставая с кровати. Многие сложности связаны с тем, что медицинские данные относятся к первой категории персональных данных: их экспорт сильно затруднен, и экспертам еще предстоит выяснить, правильно это или нет.

Легкость создания технологического проекта

Создатель стартапа Cardiwear Михаил Шагиев считает, что в России сейчас довольно легко создать технологический проект: «Россия — лидер по доступным инженерам. Здесь огромное количество вузов, где можно найти хороших и дешевых разработчиков».

Проблем нет и с выходом на рынок. «Как только начинаешь что-то делать, поскольку конкуренция очень низкая, на тебя тут же обращают внимание, — рассказывает Шагиев. — С точки зрения маркетинга и выхода на рынок у нас все случилось автоматически. В августе прошлого года проект был на уровне идеи, через пару месяцев мы были на федеральном телике и в Госдуме. Нужно просто делать». По его мнению, сейчас можно «выстрелить» с минимальным бюджетом и быстро найти всех нужных партнеров.

Заключение врача:

«Ключевая проблема в том, что мы очень по-разному смотрим на болезнь. Врач — через призму страдания, не только в моменте, но и в будущем: я знаю, что с моим пациентом, у которого высокий холестерин, будет завтра, когда он умрет от инфаркта, и поэтому имею возможность делать внушение. Есть патаморфологи, молекулярные биологи, которые смотрят на болезнь через различные девайсы, Минздрав — через призму снижения смертности, финансовый директор — через призму зарабатывания денег. Все эти люди обладают феноменально низкой компетенцией. У нас отсутствует взаимопонимание. Стартаперы не знают реальных потребностей и методов помощи конкретному человеку. Как правило, они очень плохо разделяют психологические элементы страдания, плохо видят прогноз. Я знаю много команд, у которых происходил слом сознания, после того как они это поняли. Но девайс уже есть, и его нужно продать. И так везде: в Америке, России.

Самая главная ошибка, которую делает большинство стартаперов: они думают, что, например, улучшение показателей ЭКГ означает улучшение клинической ситуации. Но это далеко не всегда так. Бывает, человек принимает лекарство, каждый раз ему становится лучше, а потом он умирает. Людям, которые не работают в медицине, очень сложно понять одну вещь, которая прекрасно понятна врачам, — чем сильнее болезнь, тем агрессивнее должно быть лечение, направленное на улучшение прогноза. Кроме того, если препарат более эффективен, он всегда обладает большим количество эффектов. Мы всегда смотрим на соотношение риска и пользы для конкретного пациента.

Или, к примеру, существует новая система, которая определяет, в каком штате больше гриппа по количеству запросов симптомов простуды в поисковиках. Подобные методы очень-очень-очень сомнительны, поскольку еще не доказали своей эффективности. Мы пока не умеем работать с Big Data. Если это случится, будет переворот в медицине. Но сейчас все происходит только путем рандомизированных плацебо-контролируемых исследований, когда ни врач, ни пациент, ни статистика не знают, кому какой метод исследования, девайс или лекарство необходимы. Для стартапера, который хочет сделать устройство, важно смотреть на исходы этих исследований, потому что его прибор может делать хуже: людям будет казаться, что что-то улучшается, а на самом деле в итоге он будет приводить к смерти. Существует масса стартапов, которые пытаются делать то, что обществу не нужно, и они не несут за это ответственности. Врачи часто блокируют такие проекты.

Самое страшное и ненужное — это анализаторы состава тела, которые измеряют количество жировой ткани. Да, жир — это плохо, но, в отличие от его количества, гораздо важнее, где он распределен. С помощью этого девайса вы никак не выявите паттерн распределения жира. Или возьмем присутствующий здесь пример Cardiwear, девиз которого «Одежда, которая следит за вашим сердцем». Как практикующий кардиолог, я не вижу этому применения. ЭКГ — не показатель, ранние стадии инфаркта на нем практически не отражаются, основываясь только на нем, нельзя подбирать физические нагрузки. Я сделал скрин сайта, там на картинке — серьезная жизнеугрожающая аритмия, которую трудно определить. Мало того, такое качество записи с помощью одежды получить невозможно. Это фейк. Да, можно прийти в Думу или попасть в телевизор, только мы, врачи, заблокируем этот продукт. Информации о том, что что-то не сработало, тоже нет: массив неопубликованных данных огромен, вам неизвестны практически 80% исследований устройств, которые провалились.

Единственный подход, который сегодня работает, — это трансляционная медицина. Изначально формулируется потребность, гипотеза, ищутся решения, затем проект транслируется в доклинические исследования, затем в клинические. На каждом этапе верность концепции проверяется клиницистами, которые лечат болезни или занимаются профилактикой на ранних стадиях. В итоге вы должны получить устройство, которое лечит ту самую болезнь. Эта схема работает, только обращайтесь к клиницистам, у которых есть публикации в научных журналах. Только так можно выявить сегодня приличного человека.

То же самое и с медицинскими информационными системами: они сделаны для кого угодно, кроме врачей. В России ненавидят МИС. Но все получится, если будет диалог между врачом и программистом». опубликовано econet.ru