Лекарство от инфантильности

Инфантильность снимает с женщины ответственность за ее поступки. Она живет в своем детском мире, где всё понарошку. Не надо принимать серьезные решения, быть осознанной и собранной. Ведь, если человек так и не повзрослел, то что с него взять?

Вот Соня. Соне пять лет. У Сони всё в жизни происходит случайно. Соня случайно проходила мимо айпада, айпад случайно вспыхнул, Соня случайно тыкнула в экран, на экране случайно оказался, предположим, недосмотренный её матерью «Мемуары гейши». И вот Соня случайно попала на сценку, где гейша разливает чай по всем правилам церемоний, все кивают, все довольны, все счастливы, у гейши красивое кимоно, гейша красиво двигается, Соня хочет быть гейшей. В детсаду Соня собирает подружек, разливает им в игрушечные чашки бурду из воды и мыла, залив попутно стол, стул, подружек этой бурдой, и ждет – когда они начнут восхищаться, чтоб она могла красиво склонить головку и чувствовать себя гейшей.

Жизнь понарошку

А давайте сделаем вид, что эта бурда – чай! Давай.

А теперь сделайте вид, что вам очень нравится. Нам очень нравится, Соня.

А теперь сделайте вид, что вам нравится аромат. Ах, какой запах! Какой запах!

Легко быть гейшей!

Что там все эти чайные церемонии – раз плюнуть.

На одно «давайте».

Что вы говорите – часами подбирать рецепт чая? Заваривать, заваривать, заваривать, экспериментировать со вкусом? Добиваться нужной нотки, вычисляя ингредиенты по граммам? Зачем? А давайте сделаем вид, что эта бурда – чай.

Аккуратно и изящно разливать? А она изящно разливала! Да никто изящнее Сони не разливает, ну и что, что все залито жидкостью цвета содержания кишечника! Она аккуратно разливала, просто это Наташа чашку дернула, Света, дура, блюдце уронила, а она, Соня, говорила Свете, что японцы из блюдц не пьют, особенно скользких, потому что уже залитых бурдой.

И вообще, все – дуры, потому что неправильно восхищались, не так, как в фильме! Ни запахом нормально не восхитились, ни вкусом.

Да ну вас!

Давайте в принцесс играть!

Давайте сделаем вид, что эта погрызенная линейка – пони, и-го-го!

И всё бы ничего, только я знаю таких Сонь, которым двадцать, а не пять.

Таких Алеш, которым сорок, а не четыре.

Нынче модно говорить об инфантильности. Больше всего об инфантильности кричат сами «инфантилы». Конечно, их возмущает инфантильность в других, если все «дебилы-инфантилы», то кому же о них заботиться? Кто станет тем единственным взрослым, наводящим порядок в этом отнюдь не розовом детском царстве? Потому что розовым, сахарным и счастливым детское царство может быть исключительно при наличии ответственных, строгих взрослых, заменяющих вовремя бурду на чай, а занозистые линейки на пони. 

А если таких взрослых рядом нет, всё это быстро заканчивается… разрухой. Липкой, потной, вонючей, голодной, занозистой, глупой разрухой. Цыганским табором на вокзале.

А ведь одна из главных черт инфантильности – это такая жизнь понарошку. Без вовлечения. Без того, чтоб у тебя болело сердце за результат. Без понимания всей работы, что нужно сделать для получения результата.

Пятилетняя Соня не понимает и самое главное – НЕ ХОЧЕТ понимать, что гейша – это гораздо больше, чем красивое кимоно и восхищение окружающих. Она даже не понимает, что окружающие не просто так восхищаются. Пятилетняя Соня абсолютно не хочет видеть – и вот именно НЕ ХОЧЕТ видеть, что окружающие гейшу люди восхищаются мастерством, на оттачивание которого ушло много часов, слез и крови.

Соня не хочет понимать, что в реальной жизни нельзя сказать «а давайте эта говнистая бурда будет чаем с наитончайшим ароматом!», «а давайте эта половая тряпка будет красивейшим кимоно, которое я сама расшила павлинами». Так реальность не работает. Ты хочешь красивое кимоно, расшитое павлинами, ты садишься и год колешь себе пальцы до крови, и плачешь ночами, потому что у тебя не павлины выходят, а ядерные мутанты, твари не божьи. Плачешь над осознанием, что ты – бездарность редкого уровня, что тебе никогда не научиться вышивать, как подруги, потом собираешь себя заново, обретаешь скромность – пусть ты никогда не научишься вышивать так здорово, как Б…, но ты одолеешь этих павлинов! Они сдадутся перед тобой, даже если это будет через сто лет, но этих тварей ты вышьешь! И вышиваешь дальше.

Ты хочешь, чтоб люди восхищались твоей моторикой, твоими точнейшими, отточенными жестами – ты часами упражняешься перед зеркалом. И чувствуешь себя коровой, и все видят, что ты – корова, и наставница тебе говорит, что ты – корова. А ты не оправдываешься – это мне пояс просто туго перетянули сегодня, шею надуло, она задеревенела, и вообще сколиоз у меня, дцп и инвалидность… ты не оправдываешься, а скромно осознаешь – ты корова. Но ты сдохнешь, а коровой быть перестанешь. И ты работаешь. И ты оттачиваешь моторику.

Хочешь, чтоб люди восхищались чаем, ты работаешь с ароматами. Включаешь мозг и вдумываешься в комбинации, пробуешь, терпеливо добавляя специи по миллиграммам или по миллиграммам их убирая.

И везде сначала будет провал.

Ты не получишь ароматнейший чай с первого раза. А если даже и получишь, тем хуже для тебя, потому что так ты навсегда и останешься дурой, которая не умеет делать вкусные чаи, а умеет заваривать только один рецепт. Случайный. А если у кого на него аллергия, это конец, потому что смешать другой чай ты уже не сможешь, ты же так и не разобралась в тонкостях сочетания вкусов, ты тяп-ляпнула, а оно и получилось. Случайно. Один раз. И больше не получится. И те, у кого с первого раза не получилось, им пришлось голову включать, искать свой подход к вкусам и ароматам, и теперь они умеют собирать рецепты под разных гостей, события, настроения, а ты как была дурой, так и осталась.

Человек, что работал со своей пластикой осознанно, может менять её, может схватывать танцы на лету, может куда лучше контролировать своё тело, чем человечек, у которого с рождения были изящные движения рук… и всё, и больше про него сказать нечего.

Только сорокалетние Сони и Алеши так этого и не поняли.

Они хотят, чтобы вся жизнь строилась на «а давайте!». Такая Соня, став директором отдела, не координирует работу сотрудников, не следит за результатами, да что там – она даже сформулировать себе происходящее не способна. Она может говорить умные вещи на брейнстормингах, вдохновленно кричать о том, как ей важны показатели – давайте, товарищи, соберемся! Ей нравится «пинать» отстающих, потому что пинать – не работать. Пинать – это ходить, напоминать, требовать от сотрудника, чтоб он делал то единственное, что ты делать не хочешь – чтоб он работал, а не игрался.

И, дамы и господа, будьте вдумчивы – когда я говорю «не следит», «не координирует», это не значит, что Соня уехала на Багамы и оттуда не вылезла, нет – Соня, подобно всем российским чиновникам, будет развивать бурнейшую деятельность – вот она пишет Свете, тут корректирует Наташу, там – Алешу, Сонечка – умница, Сонечка всегда занята ерундой. Именно ерундой и занята наша инфантильная Соня. Это как если б её пятилетней аналог не просто разливала везде свою бурду, а разливала лихорадочно – литрами, и всё мимо кружек, и всё – на пол, всё – на себя. Бежала б лихорадочно во двор к грязи, намешивала б еще бурды, лихорадочно притаскивала, да еще б прикрикивала – «ну-ка пейте мой изысканный чай». Делают все эти крысиные бега пятилетнюю Соню гейшей? Нет. Потому что это – ерунда, которую пятилетняя Соня разводит, чтоб не дай бог не столкнуться с мыслью, что она – редкая корова, которая даже бурдой в чашку попасть не способна, не то, что настоящий чай заварить, и что ей работать, работать и работать со своей моторикой, чтоб стать изящной. А пятилетняя Соня не хочет понимать, что до изящества подсмотренной в фильме сценки ей как до Плутона на розовом пони. 

Там световые года работы над собой – над своим телом и над своим интеллектом. Это Соня видеть не хочет – ни в пять, ни в сорок. Оно лучше плотнее забьет свой график ерундой, а потом будет удивляться – что же это жизнь у неё не удалась! Она ж так старалась! Так страдала! Никак всё дело в везении! Ей не повезло просто! Прокляли её что ли! Может, соседка порчу навела? У них дочка-то в секте какой-то, ужас! Страх! Как страшно жить!

Как не быть таким инфантилом?

Не врите себе.

Это легко сказать и очень сложно сделать.

Но этому я и учу вас шаг за шагом на «Вакцине от идиократии».

Этому вы и учитесь, проживая мои книги. Потому что перестать врать себе невозможно, если у вас сама структура внутренняя не меняется. Ты не можешь оставаться бескостным существом, прочитать эту статью, кивнуть согласно – всё логично, и как перестать себе врать, как перестать! На деле, самые бескостные существа к себе эту статью не отнесут даже. Они не хотят видеть, что такая Соня живет в каждом. Как Соня не хочет видеть правды, потому что работать не хочет – ни силы, ни интеллекта у неё на работу такую нет. Так и самые бескостные существа воскликнут – «я бескостен?! Да я самое костистое на этой планете существо! Да я… да мне… ух!». Самые бескостные захотят дистанцироваться от этой информации… чтоб потом верить в экстрасенсов и секты, потому что иначе провал своей жизни им не объяснить.

Ты перестаешь себе врать только тогда, когда твой мозг прожил, как бывает иначе. Именно за тем и писались саги, поэмы, повести о героях – чтоб научить человеческий мозг, как это – быть сильным, искренним, честным с собой. 

Как это чувствуется, когда «искренность» и «честность» – не шелуха из звуков, не потертые «словки» из статусов 12-летних девочек.

Не врать себе – это ежедневный процесс. Это ежедневный выбор. Это нескорое обучение себя не жить из гордыни и результатов-плевочков (плюнул и о – получил – легко как!).опубликовано econet

Вертфоллен Франц, отрывок статьи из интеллектуального сериала «Вакцина от идиократии»

фото Erik Madigan Heck

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet